Читать книгу - "День другой – кошмар все тот же - Евгений Меньшенин"

и брату. Особо долго с ними не болтал, просто узнал, что у них все хорошо. Правда голос у мамы был печальный. Она у нас немного депрессивная. В моем детстве она перед праздниками часто злилась, что надо накрывать стол и принимать гостей, она этого не любила. Когда отец выпивал, она закатывала ссоры, потому что он мог что-нибудь сломать. Он не знал меры в выпивке: пил, пока стоял. Он не был буйным, но мог запросто лечь спать на стеклянный столик, на котором стоял музыкальный центр. Столик вдребезги, музыкальный центр в хлам. Мама ругалась, доставалось и нам с Димкой, моим братом. Помню, она не разрешала нам долго гулять. Если мы хоть на пятнадцать минут задерживались на улице, то она могла нас высечь ремнем. Однажды в девятом классе брат сильно напился, и мама закатила скандал, выкинула все футболки с изображением рок-групп, выдернула сережки из уха, заставила постричься и потом еще месяц вилась над ним, как ворона над гнездом. Брат чуть с ума не сошел. По ночам рассказывал, как он ненавидит дом и хочет свалить. Он уже давно переехал в Германию. Работает программистом на датскую компанию. У него девушка немка, живут вместе.

Мама, кажется, до сих пор не простила Димке, что он уехал. Обижается, говорит, что Димка не навещает их. Дима, кажется, маму тоже не простил. Редко звонит ей. Сколько раз я ему говорил, что мама не виновата, просто у нее тяжелая жизнь была. Бабушка ее часто из дома выгоняла за мелкие провинности. Но Дима меня не слушает. Обижается.

В общем, после того, как я нашел дверь, мне надо было выйти из дома проветриться. В подъезде стояли крики и рев. Внизу толпились люди. Я надел наушники и проскочил мимо. Не думал даже, что это могло быть связано со мной или тем свертком, пролетевшим в окне.

Я позвонил Алине под предлогом просто поговорить, но на самом деле пытался узнать что-нибудь про необычную дверь. Будто невзначай спросил, кем работали ее дедушка и бабушка. Алина сказала, что дед работал на проходной на заводе, а бабушка сидела дома, потому что дедушка не разрешал ей работать, он был очень ревнивым, и ему казалось, что все мужики липнут к ней. У деда были заскоки, которые обострились после того, как несколько лет назад бабушка пропала. Официально она даже не мертва.

Интересно, каково это – быть официально не мертвым?

Я представил посиневшее тело в болотной воде, в глазах копошатся жуки, изо рта вываливаются пиявки и головастики, в животе полно лягушачьей икры, в волосах гнездятся пауки. И все это официально не мертво.

Бабушка Алины пропала года два назад. Дедушка впал в маразм. Мама Алины много раз хотела его забрать к себе, но дед отказывался. Говорил, что бабушка должна вернуться и что он ее ждет. Мол, она куда-то упала, то ли в колодец, то ли в яму. Дед часто захаживал в магазин хозтоваров, покупал веревку, которую неизвестно куда девал. Когда денег не хватало, просил веревку у соседей. Соседи звонили матери Алины, предупреждали, что дед хочет повеситься. Мама Алины приезжала, но дед не пускал ее на порог, а через дверь кричал, что ему нужна веревка. Иногда он бродил в сквере в квартале от дома, рыл руками землю, ел червей. Часто его приводили домой под руку знакомые или соседи. Несколько раз дед пропадал, но всегда возвращался. Он ждал супругу. Он разговаривал сам с собой, а когда к нему обращались, он просил веревку, или лестницу, или вертолет.

Все это не удивительно, если учесть, что находилось в стене за шкафом. Оно свело его с ума. От двери воняло. Воняло безумием. Я и сам чувствовал, что скоро тронусь.

Я спросил у Алины про стенной шкаф, когда и кто его установил. Алина не знала. Я предложил его разобрать под предлогом, что он мне мешает. Если бы она знала про дверь, то была бы против. Но она сказала, что ей без разницы.

После разговора с Алиной мне полегчало. Я убедился, что это всего лишь галлюцинация, бред. Ничего за шкафом не было.

Но возвращаться домой не хотел.

Когда стемнело, я осознал, что уже некоторое время стою напротив дома и наблюдаю, как полицейские беседуют с двумя женщинами рядом с местом, огороженным красно-белой лентой. Женщины жестикулировали, показывали куда-то вверх. Оказалось, что на девятом этаже, как раз над моими окнами, было выбито окно соседей.

Я прошмыгнул в подъезд, не привлекая внимания. Лифт не работал. На втором этаже я встретил соседку, которая часто выгуливала рыжую собачку в том сквере, где дедушка Алины ел червей, а я по выходным читал книги. Женщина разговаривала с парнем, которого я видел впервые, возможно, он тоже жил в нашем подъезде. Краем уха я уловил несколько фраз и узнал, что рыжая собачка сегодня ни с того ни с сего умерла. Бегала по дому, лаяла, а потом замерла и повалилась набок.

В квартире на меня снова навалилась тревога. Неумолимая тоска, какая-то безысходность и одиночество. А еще оказалось, что, пока я гулял, в холодильнике протухла еда. Она воняла так, что пришлось ее завернуть в три полиэтиленовых пакета. В хлебе и крупах завелись маленькие жуки. Даже в морозилке пельмени и мясо почернели, будто лежали там несколько лет.

Из-под крана лилась бурая вода. Наверное, где-то прорвало трубы, и управляющая компания затеяла ремонт. Пришлось отложить душ до лучших времен. Хотя очень хотелось залезть под струю горячей воды. Успокаивает, знаете ли.

Потом у меня поднялась температура и разболелась голова. Я выпил две таблетки «Спазмалгона», но боль так и не отпустила.

В ту ночь я долго не мог уснуть, пребывал в полудреме. В какой-то момент я осознал, что еду по городу в такси, наступила зима, поднялась метель, даже буря. Водитель остановился и сказал, что дальше нет дороги. Я вышел на мороз. Передо мной был город, который едва проступал сквозь снежную завесу. Город лежал в руинах, как после землетрясения. Дома завалились на бок, некоторые были разрушены до основания. Я шел среди сломанных бетонных блоков и наткнулся на труп. Около трупа бегали маленькие существа, состоящие в основном из каких-то отростков, то ли лап, то ли щупалец. Эти твари кусали друг