Читать книгу - "По стопам Господа - Грег Айлс"

– Стало быть, одеваться?

Я кивнул.

Рейчел села на край кровати и принялась сушить волосы феном.

– Если вас не смутит мое предложение, то во время путешествия нам лучше всего выдавать себя за супружескую пару.

Она повернулась и лукаво посмотрела на меня.

– Похожа я на женщину, которую может смутить подобное предложение?

– Ну и замечательно. Гора с плеч. Тогда выберем себе общую фамилию. Лучше еврейскую, да?

– Глупости. Любой израильтянин в две секунды разоблачит вас как самозванца. Лучше вариант положительной еврейской девушки, которую угораздило в порыве чувств выскочить замуж за гоя. Разговоры на эту тему предоставьте мне.

Прихватив с покрывала свою рубашку, Рейчел отправилась обратно в ванную комнату. Я слышал, как она вешала влажное полотенце. Вернулась она в рубашке, которая хоть и доходила до середины бедра, но, благо под ней ничего больше не было, оставляла воображению мало работы.

– Я должна хоть ненадолго прилечь. Будете готовы – разбудите.

Я посмотрел на часы – без четверти шесть. Позволить Рейчел заснуть было бы опрометчиво. С другой стороны, на улицу до темноты лучше не выходить. Впрочем, я тоже нуждался в отдыхе. После двух почти бессонных суток я чувствовал какую-то одурелость, да и мышцы, которые я не напрягал как следует уже много лет, мучительно ныли.

Юркнув под одеяло на своей кровати, Рейчел легла на живот и повернула лицо в мою сторону. Глаза были затуманены усталостью, но на губах играла слабая улыбка.

– Соображаю с трудом, – сказала она. – А вы?

– Тоже как пришибленный.

– Знаете, почему я здесь, с вами?

– Потому что боитесь смерти?

– Нет. Потому что не жить я боюсь больше, чем умереть. Звучит по-идиотски, да?

– Не совсем. Но я понимаю.

Рейчел перевернулась на спину, натянула простыню до подбородка и задумчиво уставилась в потолок.

– Ни черта вы не понимаете. Мой сын умер. Семейная жизнь развалилась. Что мне, собственно, терять?

Рейчел всегда удивляла меня, однако она впервые говорила как слегка тронутая.

– Наверняка вас бесконечно уважают и ценят пациенты…

– А-а, бросьте. Умри я завтра, мои пациенты найдут себе другого врача и не заметят разницы. Да и большая ли это радость: сидеть днями в своем кабинете и выслушивать несчастных людей? У одного депрессия, у другого фобия, третий просто зол на весь мир, а четвертый – законченный параноик. Слушаю рассказы страдальцев и пробую разобраться в их проблемах. А потом заполняю истории болезни. Не живу, а только в чужих жизнях копаюсь…

Она странно улыбнулась.

– Сегодня все иначе. Сегодня человек, который, согласно моему диагнозу, страдает галлюцинациями, втянул меня в одну из них. Я – Алиса, шагнувшая в Зазеркалье. За мной гоняются и пытаются убить, но я все еще жива. И теперь вот собираюсь лететь в Израиль. Потому что мой пациент родил бредовую идею податься в Иерусалим. Потому что человек, которого я, в сущности, бесконечно уважаю, внезапно возомнил, что он – Иисус Христос.

– Вы лучше поспите…

– Сон не изменит мои чувства.

Эта фраза показалась мне тогда непонятной. Я лег на бок и, подперев подбородок ладонью, уставился на Рейчел. Мы смотрели друг на друга через проход между кроватями.

– Послушайте, вы, собственно, о чем? – спросил я.

Глаза Рейчел, как когда-то в ее кабинете, смотрели мне прямо в душу, с легкостью проникая сквозь стену, возведенную мной после гибели семьи. Она загадочно улыбалась.

– Честно говоря, я и сама не знаю, что имею в виду… А вы разве не хотите принять душ?

Ее взгляд был откровеннее слов. Я вскочил и пошел в ванную, по пути срывая с себя грязную одежду. После двух дней жизни зайца, убегающего от охотника, горячий душ ублажал не только тело, но и душу. Поначалу неприятно пощипывало шею и руки, исцарапанные колючками, однако мускулы мало-помалу сладостно расслабились под струями воды. Открывая крошечный гостиничный флакончик с шампунем, я вспомнил разметавшиеся по подушке темные волосы Рейчел и решил поторапливаться. Рейчел измотана не меньше моего и не сможет долго бороться со сном. Я вытерся, завернулся в сухое полотенце и мигом был в проходе между кроватями.

Рейчел по-прежнему лежала на спине, но теперь с закрытыми глазами, дыша глубоко и ровно. Я мысленно чертыхнулся. Нет, она не виновата, что сон ее таки сморил. За эти два дня она столько натерпелась, столько перенесла – и неожиданно для себя оказалась черт знает где! Я снял полотенце с бедер, присел на край своей кровати и начал вытирать волосы. Буквально через несколько секунд меня так потянуло в сон, что полотенце замерло у меня на макушке и я готов был заснуть прямо так, сидя.

Но тут смуглая стройная рука потянулась через проход между кроватями и коснулась моего колена. Затем ладонь Рейчел несколько раз открылась и закрылась, словно что-то искала. Когда я вложил свою ладонь в ее ладонь, пальцы Рейчел сомкнулись – и она с неожиданной силой потянула меня к себе на кровать. Я лег рядом с ней, она повернулась ко мне, наконец открыла глаза, и наши взгляды встретились.

– Вообразил, что я заснула? – кокетливо спросила Рейчел, глядя на меня широко распахнутыми бездонными черными глазами.

– Ты действительно заснула.

– А сейчас я вижу сладкий сон?

Я улыбнулся:

– Возможно, это галлюцинация.

– Ура! Значит, можно делать все, что хочется!

– Совершенно верно.

Она придвинулась ко мне еще ближе и поцеловала меня. По тому, как были напряжены ее налитые кровью губы и с каким самозабвенным исступлением она длила и длила этот поцелуй, я понял, что она мечтала о нем уже давно. Я чуть отодвинулся, расстегнул пуговицы ее рубашки и опять привлек ее к себе.

Она тихо рассмеялась.

– Ты думал об этом во время наших сеансов? – спросила она.

– Никогда.

– Врунишка!

– Ну, может, раз или два.

Она поцеловала меня снова, и по тому, как скользили ее руки, я угадал, что мы избежим неловкой суматохи первого раза. Это были прикосновения знающей и уверенной в себе женщины. Она была вся сосредоточена на мне. И мне подумалось: нет ничего чудеснее говорливой интеллектуалки, когда она решает, что слова могут подождать.

* * *

Я проснулся в панической уверенности, что мы проспали слишком долго и звонить уже поздно. Комнату освещал невыключенный и что-то бормочущий телевизор. Часы на прикроватной тумбочке высвечивали "23:30". Рейчел лежала на спине; одна рука на груди, другая – на моем бедре.

Теперь я смотрел на нее совсем другими глазами. После трех месяцев сохранения профессиональной дистанции она отдалась мне полностью и самозабвенно. То, что мы делали с ней перед тем, как заснуть, казалось мне в сто раз большей галлюцинацией, чем все мои нарколептические сны. Но это было, и было в реальности, и было прекрасно.