Читать книгу - "Крик - Николя Бёгле"

Судмедэксперт присел рядом с покойником на корточки и провел пальцем в перчатке по трем цифрам.

– Это очень старые рубцы, и нанесены они, похоже, не из любви к искусству скарификации. Сомневаюсь, что этот человек по своей воле попросил вырезать число у него на лбу. – Доктор Ловструд посветил фонариком трупу в глаза и в уши. – На глазных яблоках лопнули несколько капиллярных сосудов из-за компрессии верхних дыхательных путей, но слишком мало для смерти от удушья. В ушах нет крови, лицо не побагровело… – Он пощупал шею над кадыком. – Похоже, и подъязычная кость не сломана. Смерть от удушения с большой вероятностью можно исключить. – Затем он внимательно осмотрел конечности и сосредоточенно проговорил: – Пока не вижу никаких ран и следов ударов, ничего, кроме вот этих кровоподтеков на сгибе левой руки, но сюда ему кололи препараты, так что появление синяков вполне естественно… На данный момент это все, что я могу сказать.

– А причина смерти? – осмелилась спросить Сара.

– Могу перечислить десяток, вплоть до пищевого отравления. С точностью отвечу только после токсикологической экспертизы и исследования внутренних органов. Раз уж вы почему-то заинтересовались этим делом.

– Обменяйтесь сведениями с криминалистами и убедитесь, пожалуйста, что отпечатки пальцев на шее принадлежат жертве. После этого можете отвезти тело в лабораторию. И сообщите мне о результатах вскрытия.

Тобиас с некоторым удивлением качнул головой:

– А вы молодец. Подумали, что его мог душить и кто-то другой. – Он одобрительно хмыкнул. – Мало кто из ваших коллег проявил бы внимание к таким деталям.

Сара пропустила комплимент мимо ушей. В ожидании информации от экспертов она собиралась расспросить директора больницы о шрамах на лбу у пациента, а перед тем как выйти из палаты, окинула ее последним взглядом, чтобы лучше запомнить место происшествия.

Один из криминалистов, стоя у каталки, перебирал пластиковые пакеты с уликами.

– Вы сняли отпечатки пальцев с шеи жертвы? – спросила Сара.

– Конечно, дактилоскопические пленки здесь. – Эксперт указал на плексигласовую коробку с этикеткой «Жертва». – Папиллярный рисунок проступает довольно четко.

Сара повернулась ко входу в палату, чтобы передать информацию судмедэксперту, но тот уже успел к ним присоединиться:

– Я слышал, инспектор. Тут есть все, что мне нужно.

Сара, сняв перчатки, бросила их в желтый контейнер со значком биологической опасности, туда же отправила бахилы и решила еще разок заглянуть в палату, где сидел мертвый пациент. Что-то ее тревожило, но она никак не могла понять, что именно.

Стоя на пороге, она обвела глазами убогое помещение – кровать, унитаз, раковина… и вдруг до нее дошло. В палате не было ни полотенца, ни умывальных принадлежностей, а на кровати отсутствовало покрывало. Как будто здесь никто и не жил.

Директор Грунд ждал за дверью коридора. Увидев Сару, он нервно поправил очки и развел руками, будто говорил: ну, убедились, что расследовать нечего?

– Где вещи жертвы? – спросила Сара.

– Какие вещи?

– Не знаю – полотенце, покрывало, сменная одежда, зубная щетка, мыло…

– Вынужден вам напомнить, инспектор, что это не обычная больница, – сурово взглянул на нее поверх очков профессор. – Нам приходится ограждать пациентов от любых возможностей совершить самоубийство. Мне это казалось само собой разумеющимся.

– Сектор А предназначен для пациентов, которые не представляют опасности ни для себя, ни для окружающих. Вы сами так сказали десять минут назад.

Ханс Грунд схватился за узел галстука и повел шеей. Его губы на секунду скривились в гримасе, но Сара не поняла, что это было – неловкость лжеца, пойманного на слове, или раздражение начальника, чье время попусту тратит дотошная сотрудница полиции.

– Верно, я так сказал. Но у нас тут не завод по конвейерному производству здоровых людей из психически больных. Вступив в должность директора «Гёустада», я счел своим долгом ввести гибкую систему правил, подходящих к каждому конкретному случаю, и сделал это с единственной целью, которой является благо моих пациентов. Четыре-Восемь-Восемь, как его здесь называли, нужна была спокойная, умиротворяющая обстановка, такая, как в секторе А, где больные не агрессивны. Однако порой у него обострялись суицидальные наклонности, и это нельзя было игнорировать. Так что в случае с ним я пошел на компромисс: сектор А, но палата как в секторе B.

Ханс Грунд, вопреки ожиданиям Сары, говорил настолько невозмутимо и уверенно, что его речь казалась вполне убедительной. К тому же Сара видела, как он утихомирил упрямца, не желавшего пить лекарство, и должна была признать, что, судя по всему, профессор искренне заботится о своих пациентах. Однако оставалось еще немало тревоживших ее вопросов.

– Вы упомянули прозвище пациента – Четыре-Восемь-Восемь. А как его звали на самом деле?

Грунд поморщился и смущенно потер подбородок.

– Гм… Вообще-то понятия не имею.

Видимо, у Сары на лице отразилось удивление, потому что профессор поспешил добавить:

– Понимаю, это действительно странно, но я объясню вам, в чем дело. Только не здесь, пожалуйста. Идемте в мой кабинет.