Читать книгу - "По закону плохих парней - Эйс Аткинс"

Бум Кимбро сидел на пластмассовом детском стуле, почти сокрушив его своей массой. Его взгляд не фокусировался на чем-либо в тюремном дворе. Небольшой участок земли был окружен заграждением из колючей проволоки. Здесь не на что было смотреть, кроме как на голые деревья и пологие пожухлые холмы вдоль ленивого течения Большой Черной реки. Бум не мог слышать, как вошел Квин, которого Уэсли, открыв ворота, впустил внутрь. Когда же Квин приблизился на два фута, Бум просто произнес:

– Что случилось, Квин?

Квин взглянул сверху вниз на массивные плечи и затылок друга. Вокруг шрама у основания черепа волосы росли неровным ворсом. Несмотря на то что на улице было не выше нуля градусов, одет он был только в несвежую нижнюю рубаху, расстегнутую на груди, и светло-оранжевые брюки арестанта. В последний раз, когда Квин его видел, Бум тренировал полузащитников команды школы, в которой они прежде учились, и гордился тем, что получал дополнительную плату за службу в Национальной гвардии. Несколько лет назад Бума послали в Ирак для охраны транспортных колонн, где он пострадал он взрыва самодельного взрывного устройства и некоторое время провел на лечении в госпитале Уолтера Рида.

Обойдя Бума, Квин увидел, что у него осталась лишь левая рука. Черную щеку пересекал сморщившийся шрам. У него были ввалившиеся усталые глаза, шнурки армейских ботинок развязаны.

– Я пожму твою руку, но левую.

– Чем ты занимаешься? – спросил Квин.

– Чиню кувалдой счетчики оплачиваемого времени на автостоянке.

– Одной рукой?

– Разве я могу по-другому?

Эта единственная рука была массивнее той, что Квин помнил прежде. С мощным предплечьем и бицепсами, на которых проступали крупные вены. Квин предположил, что рука увеличилась, выполняя двойную работу.

– Хочешь выйти отсюда?

– Как? Я не смогу оплатить залог.

– Я оплатил его.

– Знаешь, это уже другое дело, – сказал Бум. Он оторвал взгляд от реки и взглянул в глаза Квину в поисках чего-то, внушающего сомнение. Бум часто делал так.

Квин протянул ему свою левую руку.

– Ты веришь, что Уэсли стал шерифом? – спросил Бум.

– Исполняющим обязанности шерифа.

– Кто его заменит? Лили?

– Она говорит, что не хочет быть шерифом. Кто-нибудь придет ему на смену.

– Да поможет Господь сумасшедшим и детям.

Квин ехал на север вдоль берега реки, а затем резко повернул на запад в район пастбищ и обширной задымленной территории целлюлозно-бумажного комбината. Проезжая мимо «Квик-Марта» Варнера, он остановился и купил Буму пару хот-догов и кока-колу. Расспросив Бума о взломе, он продолжил путь, пока они не выехали на проселочную дорогу, ведущую к старой ферме. Деревья за широкими пространствами невспаханной земли выглядели темными безжизненными скелетами.

– Как Афганистан?

– Райский сад, – ответил Квин.

– Знаешь, я каждый божий день просыпаюсь и воображаю, что все еще нахожусь там.

– Мои сны в ночном видении – зеленые. Это не признак болезни?

– Довольно скверная болезнь, – отозвался Бум. – Ты когда возвращаешься?

– Может, и не вернусь, – сказал Квин. – Я либо поступлю на военную службу, либо стану инструктором по подготовке рейнджеров.

– В то время как твои парни будут участвовать в боевых операциях.

– Да.

– Ты стареешь, Квин.

– Да, старик, в двадцать девять лет.

– Твой член еще работает?

– В последний раз не подвел.

– Отлично, это тебе пригодится.

Бум наклонился и улыбнулся, когда Квин снизил скорость и въехал на гравийную дорожку, ведущую к белому, сверкающему жестяной крышей старому фермерскому дому. Они оба медленно выбрались из кабины. Бум бросил скомканную фольгу от хот-дога в большую кучу мусора рядом со ступеньками перед входом в дом.

– Дом пришел в упадок после смерти моей тети. Мать говорит, что Хэмп совсем его забросил.

– Это форменное безобразие.

– Внутри еще хуже, – заметил Квин.

– Для чего ты меня сюда привез?

– Я же говорил, что заплачу тебе, если поможешь.

– Ты говорил?

Квин распахнул дверь, почуяв тот же самый неприятный запах, что и прошлой ночью, тот же смрад, что заставил его и Лили убраться во двор, заперев за собой дверь. Они решили обследовать по комнате за каждое посещение. Гостиная была обставлена изъеденной мышами мебелью, везде стояли коробки со старой одеждой и тряпками, не имеющими никакой ценности. Затхлая одежда, вышедшая из моды несколько десятилетий назад. Джинсовые костюмы, мужские белые сорочки, пожелтевшие от никотина. Тут же лежали кипы газет и древесные отходы, груды штор и свернутые ковры. Мужчины сложили ненужные вещи в поле подальше от дома, и Бум направился к одному из старых сараев за керосином или соляркой, чтобы разжечь костер.

В одном из чемоданов Квин обнаружил старые семейные фотографии и выложил их на кухонный стол. Также в комнатах было полно оружия, повсюду это чертово оружие. Хэмптон хранил пистолеты в подушках своего дивана, на книжных полках, пистолет 38-го калибра лежал даже на крышке сливного бачка в туалете. Здесь было много коробок с патронами, сувениры и медали из Кореи, потускневшие за десятилетия награды за службу в полиции.

Бум разжег костер, и клубы серого дыма, извиваясь, устремились в красноватое сумрачное небо. Квин обнаружил в доме в общей сложности двадцать четыре пистолета, а также карманные часы, принадлежавшие прадеду, битый хрусталь и фарфор, горы старых книг и пластинок, которые он собирался рассортировать позже. Еще он нашел Евангелие и много записей Джорджа Джоунса и Чарли Прайда. Чарли Прайд напомнил Квину о дяде. Его песни всегда звучали, когда они собирались за ужином.

Раскопал Квин и две бутылки старого виски, которые Хэмптон хранил до лучших времен или, возможно, просто забыл среди хлама. Бирка на одной из бутылок гласила: «Счастливого Рождества. От семейства Стэгов».

Квин раскупорил зубами бутылку и достал из шкафа коричневую куртку дяди, ту самую куртку, которая была на Хэмпе в день, когда Квин потерялся в лесу. Бум бродил у костра неуклюжей тенью, держа в руке совок и наблюдая, как превращается в пепел память десятилетий. Квин вручил бутылку Буму, и тот, прочитав бирку в свете костра, одобрительно кивнул.