Читать книгу - "Поместье Лок-Даун - Бет Коуэн-Эрскин"

Она удалялась все дальше от дома и через несколько минут исчезла в лесу. Быстро и бесшумно она пробиралась к хижине. В этот укромный домик Элспет приходила с детства. Он стоял в самой чаще за тем местом, где удили рыбу, у подножия округлой возвышенности на границе их владений. Элспет не знала, кто построил эту хижину, не обозначенную на карте поместья. Главное, что в ней было сухо, уютно, и, что более важно, ее было трудно найти. Элспет сомневалась, что кто-либо еще знал о существовании домика. Она и сама не знала, пока Росс не показал ей много лет назад.

Росс Макбейн был любовью всей ее жизни. Егерь в третьем поколении, он рос вместе с ее братом, учился стрелять, выслеживать добычу и красть виски с винокурни. Элспет у родителей была поздним ребенком, и Хэмиш, тогда еще одиннадцатилетний подросток, души не чаял в маленькой сестренке. Когда Элспет исполнилось пять лет, она стала всюду таскаться за старшими мальчишками, канюча, чтобы ее научили стрелять и охотиться. Очень быстро она блестяще освоила все тонкости охотничьего искусства, но еще больше преуспела в рыболовстве. Непонятно как, но она всегда «чувствовала» рыбные места, и, если ребята брали ее с собой, голодными они не оставались.

Для Росса все изменилось, когда Элспет вернулась из Парижа после годичного путешествия. Теперь перед ним была не маленькая девчонка, постоянно удиравшая от няни. Она носила элегантные наряды, великолепно изъяснялась по-французски. Куда подевалась та дерзкая малышка, которую он учил выслеживать оленя? Элспет превратилась в очаровательную леди, и Росс был сражен.

Между ними расцвела любовь, но обоим хватало ума скрывать свои чувства от других. Одно дело – расти вместе, другое – серьезные отношения. Их брак был бы неприемлем, поскольку Росс не был дворянином. До двадцати семи лет Элспет удавалось отсрочивать свое замужество, и, надо признать, с ее стороны это был настоящий подвиг. В конце концов родителям надоело ждать, и однажды вечером, за ужином, они объявили, что она помолвлена с Филиппом, маркизом де Клерво из Шампани. Потрясенные, Росс и Элспет украдкой сбежали в хижину, где обменялись клятвами. Росс пообещал никогда не жениться – и не женился. Элспет дала слово никогда не любить другого мужчину – и не любила. Спустя десять дней она вышла замуж и переехала во Францию.

С тех пор каждый год Элспет возвращалась в Лок-Даун, чтобы присутствовать на весеннем балу, значимость которого она сильно преувеличила, рассказывая о нем мужу. Филипп уважал традиции, но бывать в Шотландии не любил. Во время визитов только и делал, что курил и брюзжал.

–Погода отвратительная. Еда отвратительная, кофе днем с огнем не найти. Только чай! А сыры, бог ты мой… даже не начинай! Одна радость – вино, что я привез с собой.

Иногда Элспет приезжала на родину с мужем, а иногда – какое счастье!– без него. Не случайно все ее дети родились в январе или феврале.

Дождь наконец стал стихать. Элспет поскользнулась на мокрых листьях. Тихо выругавшись, она инстинктивно схватилась за ствол дерева, чтобы не упасть. До нее снова донеслись крики. Господи, что у них там стряслось? Она никогда не видела Фергюса столь возбужденным. Элспет продолжила идти и через несколько минут добралась до каменной хижины.

Домик встретил ее теплом пылающего очага. На маленьком столике между двумя креслами стояли два бокала виски.

–Надеюсь, это не «Плейд»,– произнесла она, снимая сапоги, хотя по светло-янтарному цвету жидкости сразу поняла, что это виски Росса, а не из винокурни ее семьи. Росс уже много лет гнал виски. В детстве он немало времени проводил в винокурне вместе со стариком Мактавишем, который посоветовал ему изучить в университете естественные науки в надежде, что его юный протеже станет квалифицированным винокуром. Росс делал очень хорошее виски.

Мужчина обернулся в кресле.

–Ты меня провоцируешь?

–Может быть.– Элспет сняла жакет.

Росс встал, в три шага пересек комнату, заключил ее в свои объятия и бросил на двуспальную кровать – единственный, кроме кресел и столика, предмет мебели в хижине. Смеясь, Элспет помогла ему снять рубашку.

В особняке гонг к ужину звучал ежедневно в половине шестого вечера. Дети постоянно умоляли, чтобы им позволили ударить в гонг, но дворецкий Хадсон за тридцать лет службы в семье уступил этим просьбам лишь раз, в награду за хороший поступок. Если дать ребенку в руки молоток и подпустить его к гонгу, ничего хорошего не жди, и Хадсон тотчас же пожалел о своем решении. Ребенок на радостях принялся колотить в гонг со всей силы, и Хадсон поспешил разоружить маленького попрошайку, но на предмете искусства XVII века осталась глубокая вмятина, и с тех пор гонг издавал немного нестройный звук. Дворецкий унес молоток в свою комнату, убрал его в шкафчик, запиравшийся на замок, и с той поры никто, кроме самого Хадсона, никогда в гонг не бил. Не стал исключением и этот вечер.

В особняке Лок-Даун ужин был священной традицией, и его обитатели по-прежнему придерживались старых обычаев. Вся семья собиралась в библиотеке на аперитив; прийти можно было в любое время с семи до восьми, но непременно до того, как появится Хадсон, чтобы пригласить всех к столу. К немалому огорчению леди Евы, современных коктейлей здесь не подавали – только херес для дам и виски с содовой для мужчин. Ровно в восемь часов вечера в библиотеку входил Хадсон, чтобы сопроводить всю семью через оружейный зал в столовую. На первое всегда подавали консоме, затем рыбу, после рыбы – мясо (в охотничий сезон, разумеется, дичь), потом – сорбе, сыры и в конце – фруктовый или иные пудинги. Меню всегда оставалось неизменным. На ужин полагалось приходить в вечерних туалетах. По завершении трапезы женщины переходили в гостиную – летом в синюю, зимой в красную,– где они играли в карты и обменивались сплетнями. Мужчины шли в библиотеку или в бильярдную курить сигары и потягивать виски. Иногда мужчины и женщины собирались вместе, чтобы перед сном сыграть партию в вист. Леди Инверкиллен всегда удалялась в свои покои ровно в одиннадцать. В полночь Хадсон запирал парадную дверь и тоже отходил ко сну. После этого все, кто не лег спать, должны были заботиться о себе сами.

И вот, как обычно, все члены семьи собрались в библиотеке, в ожидании ужина потягивая спиртные напитки и занимая себя беседой. Леди Джорджина жаловалась на свою камеристку:

–Попросилась в отпуск, чтобы съездить к родителям. Представляете? Причем обратилась уже после того, как упаковала чемодан и поставила его в холле. Сказала, что очень переживает из-за этой новой болезни. Как будто это в самом деле вопрос жизни и смерти. Да даже если и так, мне-то какое дело? Никакого. В общем, взяла и уехала к своим больным родителям.

Хадсон, стоявший в углу, тактично кашлянул.

–А как обойтись без камеристки? М-м?– Леди Джорджина обвела взглядом комнату и увидела, что все, кроме Беллы, ей сочувствуют. Белла редко сопереживала женщинам, имевшим камеристок, поскольку у нее самой личной служанки не было.

–Мама, если хочешь, я буду присылать к тебе Максвелл, пока не вернется твоя камеристка,– предложила леди Инверкиллен.– Она будет приходить к тебе после того, как приготовит для меня ванну. Для тебя это не слишком рано?– Леди Инверкиллен, как всем было известно, каждое утро вставала на рассвете и первую половину дня проводила в оранжерее, ухаживая за анемонами. После обеда ее можно было найти в музыкальном зале – леди Виктория слыла одаренной пианисткой,– где она находилась до самого чаепития.