Читать книгу - "Двенадцать шагов фанданго - Крис Хаслэм"

Я уставился в ширму. В церкви царила гнетущая тишина. Я слышал чмоканье губ исповедника.

— С этим связано многое другое, — добавил я, когда тишина стала невыносимой. — У меня такое ощущение, словно я в бегах, бегу от счетов, писем, обязанностей, от последствий действий, которые не оставляют меня, от воспоминаний…

— Погодите, — прервал священник. — Неоплаченные счета на этом этапе не самое основное в вашем списке. Думаю, следует сосредоточиться на смертных грехах, которые вы упомянули. Вы говорите, что вашу подружку убили. Чувствуете ли вы свою вину за это? Может, вы полагаете, что, хотя не спускали курок, именно ваши действия вызвали ее гибель? С точки зрения исполнителя закона виноват француз, но с точки зрения Бога вы разделяете с ним вину. Вам это не приходило в голову?

Легко было согласиться с этим, но в данном случае мне не хотелось лгать.

— Честно говоря, — ответил я, — мне очень трудно чувствовать угрызения совести. Если бы я сказал ей правду, был бы немедленно убит и, возможно, она тоже. Обман не имел никакого значения.

— Вы сожалеете о гибели подружки?

Я закатил глаза и упорно пытался распознать звуки скрипок. Я слышал музыку и обычные голоса, но скрипок не различал.

— В общем, нет.

— Понимаю, — сказал священник.

За стенами церкви кто-то чересчур забавлялся новой машиной, подавая сигналы.

— Что вы думаете об этом? — спросил я, заметив его разочарование. — Подружка имеет любовную связь с вашим лучшим другом и замышляет убить вас, чтобы овладеть вашим бизнесом, затем предает вас ради вашего общего врага и погибает. Попытайтесь пожалеть ее, хотя это нелегко.

Нелегко было и католическому священнику представить себе обстоятельства, не позволяющие мне каяться. Некоторое время он пытался это сделать, затем сменил тему разговора:

— Вы упомянули о ребенке, сыне, покинутом в Англии. Сказали, что сожалеете об этом. Объясните почему.

На самом деле я никогда не задумывался, почему сожалею о брошенной семье. Я даже не был уверен, было ли мимолетное ощущение вины, испытанное мной, реальным, или это просто игра воображения. В моем кругу было принято изливать душу любому, кто готов слушать. У всех у нас было мало оснований надеяться на неистощимое доброжелательное отношение к нашему пребыванию на побережье, а пара сочувствующих ушей всегда могла быть найдена на каком-нибудь стуле бара. Все, что от вас требовалось, заключалось в том, чтобы удерживать внимание слушателя в течение определенного часа. Мой печальный рассказ всегда начинался с нервного срыва, покончившего с моей карьерой учителя и вынудившего меня бежать от семейных треволнений в добровольное изгнание, из которого мне не суждено было вернуться. Бог знает, сколь я сожалел о брошенном ребенке, но мальчику было лучше без меня. Я заканчивал исповедь чем-то в этом роде.

Проблема состояла, однако, в том, что Бог точно знал степень моей вины, поэтому я не мог лгать его посреднику.

— Не знаю, почему сожалею, — мямлил я. — Не знаю даже, сожалею или нет. Но ведь дело сделано, не так ли?

Исповедник оставил вопрос без внимания.

— Какого свойства похищенный товар? Что вы собираетесь с ним делать?

Я уже говорил, что могу врать правдоподобно лишь в том случае, если верю в свой рассказ, но возможность расстаться с зарытыми пятью килограммами кокаина казалась мне настолько нелепой, что я моментально лишился дара речи. Исповедник заметил это.

— Ладно. Давайте кратко обсудим вопрос о человеке, чью жизнь вы погубили, и сразу перейдем к последнему пункту вашего списка. Та женщина, которая погибла вчера вечером, о причастности к смерти которой вы говорили: вы убили ее?

Я прикрыл рот рукой и размышлял. Убил ли я ее? Был ли я тем демоном, который послал ее душу в ад? Пустота, которую я ощущал, когда задавал себе этот вопрос менее часа назад, превратилась в вакуум, где таилось нечто роковое. Сейчас вакуум заполнялся плотным, темным ужасом. Совесть вызвала в памяти банду и удачный побег, теперь же мне предстояло моральное испытание. Правду знали я, совесть и Бог, поэтому то, что я должен был сказать, не имело значения. Я глубоко вздохнул.

— Нет, я ее не убивал, — был мой ответ.

Отрицание повисло на ширме как мерзкий заразный плевок. Разделенные ширмой, мы наблюдали, как он сползает во мрак. Затем священник вздохнул.

— Для чего вы пришли сюда?

— Исповедоваться, — солгал я. — Освободить свою грудь от всего этого…

— Вы лжец, — прервал меня сердито священник. — Возможно, вы пришли сюда за прощением, но не для исповедания. Можно обмануть меня, но не Бога, Который все понимает и видит. У вас нет намерения бросить грешить, вы не испытываете никаких угрызений совести из-за совершенного. Вы хотите оправдать свои проступки, сделать свои преступления средствами для достижения цели, полностью греховной…

— Погодите, — возразил я. — Разве вам не надлежит отпускать грехи вместо того, чтобы огорчать меня еще больше? Разве не надлежит вам выслушать меня бесстрастно и дать мне возможность очистить свою совесть?

— Вы думали, что все будет так просто? Вы думали, что сможете выплеснуть свое бремя грехов на пол церкви и уйти с высоко поднятой головой? — Он рассмеялся горьким смехом. — Когда за вами придет Бог, вам лучше быть готовым к этому. Вам лучше встать на колени и ждать.

Возможно, этот невидимый священник полагал, что мы соревновались или состязались на скачках. Мы оба торговали товарами, обещавшими вечное блаженство, только мои товары были дешевле и доступнее. Как бы то ни было, он, видимо, питал ко мне неприязнь.

— Нельзя ли мне выдать благословение или что-то в этом роде?

Он снова рассмеялся или, может быть, зарыдал.

— Нет, я не могу благословить вас.

Священник сделал глотательное движение, я слышал, как он провел гладкими руками по своей щетине. Он протяжно вздохнул и удерживал дыхание, словно тщательно подыскивал нужные слова. Когда заговорил, был спокойным и сдержанным.

— Я сообщу вам кое-что, с этим вы сможете уйти. Это хорошо влияет на детей и людей, глухих к морали. Думаю, это вам поможет. Перед тем как что-нибудь сказать или сделать, каков бы ни был мотив, остановитесь и спросите себя: что скажет Иисус?

— Что же Иисус скажет?

— Вы поймете, — ответил он мягко. — Вы уже понимаете. Что скажет Иисус? Это сразу же приносит облегчение, не так ли?

— Тогда что скажет Иисус прямо сейчас? — допытывался я.

Священник на минуту задумался.

— Не буду гадать, что Иисус скажет, но полагаю, что Он порекомендует вам покинуть эту церковь и довериться Его благодетельным рукам. Он скажет, что однажды приведет вас с честным намерением отречься от своего греховного прошлого в другую церковь. Ступайте, я буду молиться за вашу бессмертную душу.

Это было сверх того, что я ожидал.