Читать книгу - "Крестный отец Катманду - Джон Бердетт"

— А другой, американец?

Сукум позволил себе кисло улыбнуться.

— Этот парень был не дурак. Быстро понял, что к чему. А через год взбрыкнул, вскочил в самолет и улетел в Штаты, хотя деловые связи сохранил.

— Деловые связи? — переспросил я как порядочный коп, но Сукум не смотрел мне в глаза. — Деловые связи с бывшей женой… В этом неплохо бы покопаться.

— Зачем? — Сукум отвернулся к окну. — Мы же охотимся не за ней. Мы расследуем самоубийство.

Я решил не настаивать.

— А двое других? Те, которые умерли?

— Один англичанин. Скончался от инфаркта, хотя ему не было и сорока. Другой тоже фаранг — француз. Его на Одиннадцатой сой сбил пикап. В обоих случаях Мой в стране отсутствовала, и это всех насторожило. Но во время вскрытий ничего подозрительного не обнаружили, поэтому серьезного полицейского расследования не вели.

Детектив Сукум основательно и надолго замолчал, словно оказался в том месте, где без остановки крутят последний фильм Фрэнка Чарлза. Наконец я не выдержал.

— Что с тобой? Признаю, крови в конце фильма достаточно, но, Будда свидетель, ты же полицейский!

Он так долго не отвечал, что я решил: ему не удастся вытащить себя из транса. Прошло минут пять — он словно впервые услышал мой вопрос и посмотрел на улицу сквозь завесу дождя. Канализация уже не справлялась с потоками воды, и мостовая превратилась в грязную желтую реку.

— Она убила его задолго до того, как он закончил кино, — проговорил Сукум. — Лишила сил, украла душу. Поэтому он должен был умереть. Знаешь, что означает его длинная речь в начале кино? Фаранг попался в паутину и хотел казаться рассудительным и здравомыслящим.

— Мой? Откуда тебе известно?

— То же самое она проделала со мной. — Сукум обхватил голову руками. — Чем больше я работал по ее делу, тем медленнее шевелились мои мозги. Она превратила меня в зомби. Не представляешь, сколько я испортил бумаги, чтобы прижать ее за неуплату налогов, и все впустую. И в личной жизни стали происходить тысячи мелких неприятностей. Брак дал трещину, и теперь моя семейная жизнь — пустое, холодное притворство. Затем она заставила разносчицу подмешать мне в чай ЛСД. Гнусное дело, но за этим кроется гораздо большее. Десять лет одних неприятностей. С тех пор как я начал расследование, жена совсем изменилась. Счастье отвернулось от меня. Ежедневный тяжелый труд — приходится сражаться с демонами на каждом углу. Я испробовал все амулеты: кошачий глаз, оленьи рога, перекрученные камни, образы Будды. Даже вшил под кожу салику. И Будда знает, сколько «корзин монахов» принес в дар монастырям.

Его страх перед Мой был настолько осязаем, что я дотронулся до его руки. Сукум повернулся ко мне: глаза — прозрачные лужицы паранойи.

— Слушай, может, ты с самого начала был прав. Это дело целиком и полностью твое. Забери его. Как только представится случай, попрошу старика официально переписать его на тебя. Пусть все знают, что раскрыл его ты, а не я. — Его глаза немного сузились, но, поборов чувство вины, он добавил: — Извини.

Я продолжал на него смотреть, и Сукум сказал:

— Неужели до сих пор не понял? Ты потерял контроль над расследованием в тот момент, когда посетил ее дом. Ты и представить не можешь, насколько она могущественна. — Он немного помолчал. — Конечно, как полицейский никому другому я этого сказать не могу. Меня тут же вышибут по причине душевного расстройства. Или прикончат. Тебе говорю, потому что ты уже попал в ее ловушку. — Сукум запнулся. — Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду.

Я понятия не имел, что он имел в виду. Расследование закончено. Самоубийство есть самоубийство. Я еще больше пришел в недоумение, когда в тот же день к моему столу подошел Лек с необычным выражением на лице. Он сделал вид, будто изучает экран монитора, затем что-то уронил на стол. Это было похоже на скрученный в шарик кусочек бумаги. Наши глаза встретились, и он пожал плечами. В нависшей атмосфере таинственности я прошептал:

— Что это?

Лек ответил также шепотом:

— Не спрашивай, дорогой. Мне даже не позволили говорить, кто это послал.

Я нахмурился.

— Кто это послал?

— Мне запретили говорить.

От моего строгого взгляда он начал таять, затем хихикнул.

— А сам как думаешь? Он заставил меня поклясться тысячей лет моей кармы, что я буду молчать. Но вот тебе подсказка: это он и у него «тойота».

— Сукум? Совсем сбрендил. — Я бросил взгляд в сторону стола нашего доброго детектива. Он упорно изучал папку с документами.

Лек снова пожал плечами.

— Я решил, что вы влюбились друг в друга и пользуетесь мною как гонцом. А на что еще годятся транссексуалы? Вечные наблюдатели, отлично разносят записки, а больше ни на что. — Он с обидой надул губы, а я, отпуская его, невольно улыбнулся. Развернув бумажный шарик я обнаружил распечатку из Википедии:

«Падпарадша — это корунд от розовато-оранжевого до светло-розового с оранжевым отливом цвета, от низкой до средней насыщенности, светлого тона. Первоначально добывался в Шри-Ланке, затем его месторождения были найдены во Вьетнаме и Африке. Падпарадша — редкая разновидность сапфира, ценится за тонкое сочетание мягких розовых и оранжевых оттенков. Название происходит от сингальского слова, означающего „цветение лотоса“. Наряду с рубинами это единственные корунды, которым присвоено собственное имя, а не название цвета сапфиров».

Я почесал затылок и, согласно анонимным инструкциям Сукума, разорвал бумажку на множество клочков и бросил в урну под столом. Через полчаса Сукум встал и пошел в мужской туалет. Я последовал за ним и занял соседнюю кабинку. Он невольно отпрянул, насколько позволяло тесное пространство.

— Детектив, — тихо позвал я.

Он на мгновение приложил палец к губам, застегнул молнию на брюках и, не говоря ни слова, ушел.