Читать книгу - "Имитатор. Книга вторая. Дважды два выстрела - Олег Рой"

Впрочем, не все. Остался еще один человек, с которым Арина еще не поговорила — неведомая Роза Салтыкова. Вероятная дама сердца Шубина. Уж если кто и знает, что было у старого опера на душе, то это она.

— Салтыкова, — сообщила трубка бархатным контральто.

— Роза Тиграновна? — переспросила, почему-то вдруг испугавшись, Арина.

— Она самая, — подтвердила дама. — С кем имею честь?

— Следователь Арина Вершина.

— Чем же я могу помочь следователю?

— Роза Тиграновна, я расследую обстоятельства смерти Егора Степа…

Договорить она не успела.

— Егор Степанович умер? — перебила обладательница контральто.

— Он… Простите, вы ведь, насколько я понимаю, были знакомы, так?

— Безусловно. И, видимо, «умер» — некорректное определение? Раз его смертью занимается следователь. Он… убит? Или, что вероятнее, покончил с собой?

Кажется, эта дама — первая из шубинских знакомых, кто не считает его самоубийство невероятным, даже наоборот.

— Роза Тиграновна, какие отношения вас связывали?

— Отношения? Ну, можно и так назвать. Я была его лечащим врачом. Или наблюдающим, это будет точнее.

— Врачом?

— Что вас так удивило?

— Но… Простите… В нашей поликлинике в его медкарте ничего такого нет. И наш судмедэксперт на вскрытии не обнаружил никаких серьезных заболеваний. А с вами Егор Степанович, судя по истории телефонных звонков, общался более чем регулярно.

— Ваш судмедэксперт? — почти пренебрежительно переспросила дама. — Как можно было не заметить очевидного? Впрочем… — возразила она сама себе. — Как умер Егор Степанович?

— Он застрелился. Ну то есть пока все выглядит именно таким образом.

— Застрелился, значит. И, конечно, стрелял в голову.

— Да, действительно. А это имеет значение?

— Тогда беру назад свои слова о вашем танатологе. Если выстрел был в правый висок, то понятно, что при аутопсии ваш специалист ничего не увидел. Опухоль была совсем маленькая. Ну, точнее, маленькая сравнительно с тем, какие они вообще бывают. Но в масштабах мозга это совсем другое дело.

— Опухоль? Вы онколог?

— Да, госпожа Вершина. Доктор медицинских наук профессор Салтыкова к вашим услугам.

— То есть он умирал, да?

— Строго говоря, он мог прожить еще довольно долго. Относительно долго. Год, два, может, три. Опухоль действительно маленькая, и рост нам удалось довольно успешно купировать. Но образование очень неудачно расположено. В том смысле, что…

Арина вдруг вспомнила рассказ соседки про то, как Шубин якобы не мог попасть ключом в замочную скважину и «бодал стену». Не пьян он был — голова у него болела!

— Ему было очень плохо, да? — перебила она профессоршу. — Головные боли?

— Да. Сперва эпизодические, но в последнее время почти непрерывные и весьма… неприятные. А от тяжелых препаратов Егор Степанович категорически отказывался. Боже мой. Он мне сказал, что поедет к дядьке какому-то в Сибирь. Шаман там, что ли, знакомый. Чушь, конечно, несусветная, но, положа руку на сердце, это уже не имело значения. Господи, какая жалость! Хотя, учитывая его состояние, он выбрал, быть может, лучший выход.

* * *

Итак, все вопросы получили свои ответы. И — как умер Шубин, и — почему. Но надо же, какая несгибаемая воля — превратить собственную смерть в орудие своей борьбы.

Конечно, он никого не убивал. И его никто не убивал. Сам застрелился, не в силах больше сражаться с неотвратимой Смертью. И обставил самоубийство так, чтобы сымитировать убийство — чтобы привлечь внимание к тем делам, которые ему самому покоя не давали.

Она буквально видела — словно кто-то кино показывал — как все тогда происходило.

Вот он стоит посреди комнаты. Из распахнутой балконной двери тянет вечерним холодом. Сгущается темнота. Он прислушивается — на пустыре уже пусто. Вытаскивает из ящика стола «макаров», оглядывается — может быть, вдыхает поглубже — может быть, направляет ствол в сторону балкона и… нажимает спусковой крючок. На секунду задумывается: достаточно ли громок был выстрел, чтобы его услыхала соседка? Да, более чем достаточно.

Полночь.

Слегка обтерев ПМ, Шубин прячет его обратно. Сгребает в пакет накопившиеся (в изрядном, должно быть, количестве) лекарства, подбирает гильзу, отправляет ее в тот же пакет, выходит из квартиры… бросил ли он пакет с лекарствами и гильзой в мусоропровод? или отнес его в какой-нибудь мусорный контейнер? Это, конечно, не имеет значения. Если подумать, ликвидация всевозможного «мусора» вообще не имеет значения. Шубин просто хотел максимально запутать предстоящее следствие, его целью было превратить бесспорное самоубийство в загадку, где концы с концами не сходятся. Поэтому и избавился и от «макаровской» гильзы, и от лекарств. Может, и ручку другую на «признание» выложил по той же самой причине. Чтобы вызывающих сомнение несоответствий было побольше.

Полчаса или, может, час он тратит на то, чтобы снять со стен распечатки, фотографии и прочие документы, разложив их по семи папкам.

Потом садится за стол и пишет «признание».

В комнате холодно, но он этого, кажется, не замечает. Вот часы, неумолимо отсчитывающие секунды — да, это важно.

На кухне дожидается бутылочка из-под минеральной воды. Почему пробка от нее оказалась в раковине? Промахнулся ли Шубин, швыряя пробку в стоящее внизу мусорное ведро, к куче извлеченных из стен кнопок и булавок, или специально бросил пробку в раковину — с той же целью умножения нестыковок? Наверное, все-таки специально. Ничего случайного он после себя не оставил, ни единой мелочи.

Он осматривается в последний раз — да, все так, как он задумал. Пора.

Обертывает рукоятку «беретты» подтяжками, зацепив их за буфетную ножку. Продевает в балконные перила резинку, обмотав свободные концы вокруг принесенной с кухни бутылочки. Надевает горлышко бутылки на ствол «беретты». Резинка натягивается, подтяжки тоже, хрупкая конструкция так и норовит распасться, но Шубин старательно ее удерживает. Недолго. Приставив пистолет — точнее, насаженную на дуло бутылку — к виску, нажимает на спуск… Рука, удерживавшая всю конструкцию, разжимается, подтяжки отшвыривают пистолет к буфету, а натянутая резинка срывает с дула импровизированный «глушитель», выстреливая им за балконные перила. Как из рогатки. Подумаешь, пустая бутылка в бурьяне! Никто никогда ее и не нашел бы, и не догадался бы. Это сейчас Арина ясно видит, что именно произошло — а могла бы и не понять.

Надо срочно бежать к Пахомову! Все, все дела из шубинского списка надо теперь под микроскопом пересматривать — и не только те, которые Баклушин возобновил. Да и те, может, у этого р-работничка удастся забрать. Ведь не Баклушин, а она, Арина Вершина, эту загадку раскусила! ППШ должен это оценить. Не может не оценить. Скорее, скорее к нему…