Читать книгу - "«Гудлайф», или Идеальное похищение - Кит Скрибнер"

— Давай попробуем в другом месте. Может, там будет полегче.

— Господи, Коллин! — Он поднес руку с часами к свету, потом наступил на лопату обеими ногами и попрыгал, как на детской ходуле.

Коллин приподняла фонарь, будто свет мог сделать землю мягче. Они ни за что не положат мистера Брауна в яму без ящика, не засыплют его тело грязной землей. Это немыслимо.

— Все! — сказал Тео, воткнув лопату в кучу земли. Яма была едва двух футов глубиной.

Во рту у Коллин появился какой-то горький привкус.

— Тео, прошу тебя, вырой поглубже! Еще чуть-чуть.

Он отряхнул землю с рук, потом со штанин. Яма была мелкой и продолговатой, по форме подходящей под мешок для трупов. Он схватил жену за руки у плеч, крепко сжал и приподнял.

— Через два часа у нас с тобой будет восемнадцать с половиной миллионов долларов. Когда пыль уляжется, у нас будет богатейший выбор. Одна возможность — подкинуть информацию, и за ним приедут и откопают. Другая — оставить его в этом замечательно красивом месте. На природе. Вроде как развеять прах в горах. Без ящика его плоть быстрее станет частью природы, сольется с землей. Без ящика не останется никаких улик. — Тео отпустил ее руки. Грудная клетка Коллин расправилась, встала на место. — Всегда лучше оставить душу человека в покое.

Коллин не верила, что эксгумация может встревожить дух умершего. Тео тоже не верил. И теперь она не поверила, что его это хоть сколько-то беспокоит. Она с усилием раскрыла рот и округлила губы, не вполне уверенная, хочет ли произнести «Ох!», или «О’кей», или же «Но?..». Но ни звука не раздалось из ее рта, только чуть хрустнули челюсти. А Тео повернулся к ней спиной, открыл задние дверцы фургона, наклонился внутрь и наполовину вытянул ящик наружу. И словно жуки, всползающие вверх по ее коже, зловоние смерти всползло к ее носу, заполнило горло: это было зловоние ее собственного греха.

Она опустила фонарь на землю. Подвела пальцы под дно ящика. Приподняла его и шагнула назад, и оба они сначала подвигали ящик из стороны в сторону. Ящик оказался поразительно, ужасающе легким. Они поставили его сбоку, у края ямы.

— Теперь я сам, — сказал ей Тео.

Коллин подняла фонарь за проволочную ручку и, качнув, передала его Тео. Она очень осторожно дышала, делая частые неглубокие вдохи. Не хотела смотреть, но, когда Тео откинул крышку и свет фонаря заполнил ящик, она увидела картину, ставшую такой знакомой в последние дни: серый костюм и черные башмаки, розовый с белым плед и подушка в пятнах, серебристые витки клейкой ленты.

Она отошла к фургону и присела на корточки у заднего колеса, зажав голову меж колен, закрыв ладонями глаза. У нее было такое чувство, будто кто-то методично наносит ей удары по ребрам, по животу, по груди. Она пыталась представить себе, как Тео хватает мистера Брауна за витки клейкой ленты, будто за ручки, и швыряет его в эту яму. Зазвенели ключи — это Тео снимал наручники. Потом Тео крякнул, и тело мистера Брауна глухо ударилось о землю. Лезвие лопаты вгрызлось в кучу грунта, звякнув о булыжник. Вот первые комья с лопаты шлепнулись о грудь мистера Брауна, и Коллин услышала тоненькое «бип-бип» его часов.

За двадцать миль до нужного им съезда Тео свернул с Парквэя. Он съехал задом по въездной дороге, а потом свернул налево между двумя автомобильными свалками — их заборы венчала острая как бритва колючая проволока. Минут пять они ехали по темной дороге, по обеим сторонам окаймленной зарослями тростника, пока не выехали к заброшенной территории забитой досками фабрики. Свернули мимо проржавевшего знака: «Частная собственность. Посторонним вход воспрещен», проехали догола раздетый «стейшн-вэгон», лежащую на боку стиральную машину, кучу пружинных матрасов. Здание фабрики — огромное, из почерневшего кирпича — формой напоминало церковь с высокими стенами, с высокой покатой крышей и с идущей вдоль гребня крыши надстройкой, похожей на звонницу. Позади здания фабрики стояло деревянное желтое строение с большой террасой. Крыша его провалилась. За ним выстроился целый ряд жалких желтых лачуг.

Тео остановил фургон у самой первой лачуги, которую явно когда-то занимал какой-нибудь рабочий с семьей, они жили тут в тесноте, словно сельди в бочке. Передняя дверь болталась в раме, повиснув на одной нижней петле. Тео втащил ящик и рулон ковролина внутрь лачуги. Фонарь наполнил единственную комнату светом, и сквозь выбитое окно Коллин увидела, как ее муж шагнул в ящик и попытался ногой выбить торцы. Он бил ногой по фанере яростно, изо всех сил. Потом перевернул ящик на бок и прыгнул сверху. Но ящик не желал разбиваться. Тео выглянул из лачуги и посмотрел на Коллин, сидевшую в машине. И хотя он не мог разглядеть ее в темноте, он пожал плечами. От усилий его дыхание стало тяжелым. В серебристо-белом свете фонаря глаза его были полны жизненной силы.

Он выбежал наружу, к машине. Фургон раскачивался, когда Тео подметал и очищал его от ненужных предметов; он вынес оттуда щетку, лопату, лыжные маски и все прочее, и вместе со всем этим — бутыль бензина. Он двигался быстро и был очень возбужден. А Коллин чувствовала, что просто не сможет подняться с сиденья — никогда! Если бы только она могла сейчас заснуть и больше не просыпаться…

Она услышала хлопок. Желто-оранжевые языки пламени с ревом поднялись из ящика с такой силой, что казалось, они вырвались совсем из другого места, находящегося далеко и глубоко под землей, в преисподней. Сквозь языки пламени ей был виден искаженный огнем силуэт Тео — он плескал бензин на стены лачуги.

В 9.31 Тео позвонил Джексону по его третьему таксофону — в будке у полицейского участка в Равее. Коллин вела «мерседес» по парквэю Эйзенхауэра на скорости пятьдесят пять миль в час. Джексон взял трубку сам.

— Иди к телефонной будке на парковке у почты в Метьюхене, — сказал Тео в клонфон. — Там под полкой, под аппаратом, прилеплена записка. Двенадцать минут.

У Тео с Коллин теперь оставалось двадцать минут, чтобы добраться до Речной марины. Их местоположение не могло быть триангулировано, ведь дальнейшие инструкции Джексон получит в записке, а не по сотовому. Коллин вела машину, а Тео вел с ней серьезный разговор, пытаясь придать жене хоть немного уверенности.

Толпа на пристани превосходила самые оптимистические ожидания Тео. Народу наверняка было гораздо больше, чем вечером в пятницу. Именно это он и подразумевал, когда говорил о магии идеального плана. Он велел Коллин ехать по дороге, идущей по краю марины. Черт возьми — пристань просто кишела гуляющими. Они зевали по сторонам, ни на что не обращая внимания, переходили дорогу на красный свет, выпивали на публике. Нарушений — не перечесть.

Полицейский вскинул руку на переходе, и Коллин слишком резко нажала на тормоз: взвизгнули шины. Вокруг машины сразу образовалась толпа.

— Я прямо тут выйду, — сказал Тео жене и сжал ее колено. — Я люблю тебя, девочка.

Какой-то подросток с лицом, разрисованным под американский флаг, прижал ладони к стеклу со стороны Коллин и заорал: «Убей Саддама!» Коллин отшатнулась и съежилась, готовая разрыдаться.