Читать книгу - "В лесной чаще - Тана Френч"

— Да нет, я про мигрень. Хочешь поехать домой?

Я с тоской подумал о своей кровати, о долгих часах отдыха, перед тем как вернется Хизер и начнет спрашивать, где ее отбеливатель для туалета, но потом сообразил, что это бесполезно: все закончится тем, что я буду без сна лежать в постели, вцепившись в простыню и прокручивая в голове свое выступление в суде.

— Нет. Перед отъездом я принял две таблетки. Боль вполне терпимая.

— Может, заглянем в аптеку?

— У меня есть с собой лекарства. Все в порядке. Поехали.

Мне хотелось как-нибудь покрасочнее расписать свою вымышленную головную боль, но хороший лжец знает, когда надо остановиться, а у меня на подобное чутье. Я так и не понял, поверила мне Кэсси или нет. Она смелым маневром выбралась со стоянки, включила «дворники» и ловко встроилась в уличный поток.

— Ну а у тебя как все прошло? — спросил я, когда мы тащились по набережной.

— Неплохо. Их адвокат пытался намекнуть на вынужденное признание, но присяжные не купились.

— Отлично, — проговорил я. — Просто замечательно.

В штабе трезвонил телефон. О'Келли вызывал меня к себе: Макшерри не терял времени даром. Я рассказал ему про головную боль. В мигрени хорошо то, что ею можно объяснить все: она выбивает человека из колеи, она от него не зависит, может длиться, сколько ему нужно, и никто никогда не докажет, что ее нет. К тому же у меня действительно был больной вид. О'Келли презрительно пробормотал, что мигрень — это «женские штучки», но я сохранил его уважение, мужественно настояв на том, что останусь на работе.

Я вернулся в помещение штаба. Появился Сэм, весь мокрый, в твидовом пальто, слегка пахшим мокрой псиной.

— Как дела? — спросил он. Тон у него был небрежный, но его взгляд быстро скользнул по мне через плечо Кэсси и метнулся обратно: «сарафанное радио» делало свою работу.

— Неплохо. Мигрень, — ответила Кэсси, кивнув в мою сторону.

Мне уже начало казаться, что у меня действительно мигрень. Я заморгал, стараясь сосредоточиться.

— Мигрень — жуткая вещь, — заметил Сэм. — Мама у меня часто страдает. Иногда целыми днями лежит в темной комнате, приложив к голове лед. Ты как, сможешь сегодня трудиться?

— Я в порядке, — буркнул я. — Чем ты занимался?

Сэм посмотрел на Кэсси.

— Он в норме. — подтвердила она. — От судебных выступлений у кого хочешь разболится голова. Где ты был?

Он снял мокрое пальто, с сомнением оглядел его и повесил на стул.

— Побеседовал с Большой Тройкой.

— О'Келли будет в восторге, — пробормотал я и, усевшись за стол, сжал виски. — Должен предупредить, он сейчас не в самом лучшем настроении.

— Да нет, все хорошо. Я им сказал, что демонстранты устроили стычку с одной из строительных бригад, — не объяснив конкретно, в чем дело, но намекнув на акты вандализма, — и мне просто хочется узнать, все ли у них в порядке. — Сэм усмехнулся, и я понял, что он пришел сюда, весь переполненный этим днем, но держал возбуждение в себе, не желая меня расстраивать. — Они только рты поразинули, когда сообразили, что я знаю про их аферу в Нокнари, но я сделал вид, будто это пустяки, поболтал с ними немного, заверил, что никому из протестующих не известно об их существовании, и посоветовал смотреть в оба. И что вы думаете? Никто меня даже не поблагодарил. Кучка самодовольных идиотов.

— Ладно, что дальше? — поинтересовался я. — Это мы уже усвоили.

Я не хотел быть резким, но стоило мне закрыть глаза, как перед мысленным взором всплывало тело Филомены Кавенег, а когда открывал, на белой доске за плечом Сэма маячили снимки с трупом Кэти. Честно говоря, сейчас мне было плевать на Сэма, на его успехи и дипломатические способности.

— Дальше, — спокойно продолжил Сэм, — я выяснил, что Кеннет Макклинток — парень из «Дайнэмо» — весь апрель провел в Сингапуре. Если ты не в курсе, там в этом году тусуются крупные застройщики. Значит, он не мог делать анонимных звонков с дублинского телефона. Кстати, вы помните, что Девлин сказал насчет мужского голоса?

— Ничего особенно полезного, насколько мне известно, — пробормотал я.

— Скорее высокий, — произнесла Кэсси. — С провинциальным акцентом, но не очень выраженным. Немолодой.

Она откинулась назад, закинув ногу на ногу и небрежно сцепив руки за спиной. В своем элегантном наряде Кэсси выглядела в этой комнате абсолютно неуместно, словно только что явилась с фотосессии для журнала мод.

— В яблочко. Так вот, возьмем Конора Роша из «Глоубал»: он из Корка, и акцент у него такой, что ножом режет уши; Девлин его сразу бы вычислил. Его партнер, Джеффри Барнс, — англичанин, голос у него грубый. Следовательно, у нас остается, — Сэм широким жестом обвел написанное на доске имя, — Теренс Эндрюс из «Футуры», пятидесяти трех лет, родом из Уэстмита, обладатель визгливого тенорка. Угадайте, где он живет?

— В городе, — усмехнулась Кэсси.

— В пентхаусе на набережных. Он ходит пропустить стаканчик в отель «Гришэм» — я ему сказал, чтобы был поосторожнее, от этих либералов никогда не знаешь, чего ждать, — и все три платных телефона у него по пути. В общем, наш парень.

Не помню, как провел остаток дня, — очевидно, просто сидел за столом и перекладывал бумаги. Сэм отправился в очередное таинственное путешествие, Кэсси пошла проверять еще одну безнадежную зацепку, прихватив с собой О'Гормана и оставив на телефоне молчуна Суини. После шума и суеты этих людей пустой штаб выглядел странно и уныло, как брошенное судно, где на столах «летунов» высились кипы бумаг и между ними пылились кофейные чашки, которые они забыли отнести в буфет.

Я послал Кэсси сообщение, объяснив, что неважно себя чувствую и не приду к ней на ужин. Мне было невыносимо ее тактичное молчание. С работы я ушел вовремя, чтобы успеть домой раньше Хизер — по понедельникам она занималась фитнесом, — и, написав, что у меня мигрень, заперся у себя в комнате. Хизер относится к здоровью фанатично и с дотошным педантизмом — так иные женщины ухаживают за клумбами или собирают безделушки из фарфора, — и чужие хвори воспринимает так же благоговейно, как собственные, и я мог рассчитывать, что она на вечер оставит меня в покое и даже приглушит звук телевизора.

Помимо всего прочего, я никак не мог избавиться от чувства, которое угнетало меня в суде: будто снимок растерзанной Филомены мне что-то напоминает. Конечно, на общем фоне это выглядело пустяком, любой другой на моем месте так бы и подумал. Большинству людей и в голову не приходит, что память обладает невероятной силой и однажды взбрыкнет и поднимется на дыбы, точно необъезженный скакун.

Когда теряешь память, последствия непредсказуемы. Это как сдвиг тектонических пластов в глубине океана: никогда не знаешь, к чему он приведет. Теперь любая мелочь, случайно промелькнувшая у тебя в голове, обладает потенциалом чудовищного взрыва: он разорвет твою жизнь на мелкие кусочки. Все годы я жил словно на краю геологического разлома, прислушиваясь к каждому шороху внутри и надеясь, что если катастрофа до сих пор не разразилась — значит, ее уже не будет. Однако дело Кэти Девлин дало новые толчки, и я начал сомневаться, так ли уж надежна почва под ногами. Снимок Филомены Кавенег — распростертой, с открытым ртом — мог напомнить мне фрагмент из какого-нибудь телешоу или жуткую правду, которая сделает кашу из моих мозгов, и я не знал, какой из вариантов верный.