Читать книгу - "Позволь мне солгать - Клер Макинтош"

Шон вздохнул, приняв удрученность Маккензи за разочарование от его неготовности помочь.

– Слушай, я посмотрю, что смогу сделать.

– Буду очень признателен тебе.

– А главное, доставай-ка свой ежедневник, и давай уже наконец-то договоримся о встрече. Иначе мы с тобой пива так и не попьем.

Шон открыл гугл-календарь на своем ноутбуке и принялся перебирать даты, отмечая, что на все ближайшие дни у него что-то запланировано. Мюррей терпеливо переворачивал страницы своего бумажного ежедневника, пока Шон не определился со временем. Взяв у него ручку, Маккензи записал дату на чистом листе.

По дороге из промзоны Мюррей подпевал радио. Солнце уже низко повисло над горизонтом. Если повезет, Шон сегодня же с ним свяжется. Выходные – отличная причина, по которой он не может передать это дело в департамент, так что, если ему удастся получить какие-то результаты по этому телефону, в департамент он пойдет уже с именем подозреваемого.

Кроме необходимости проверить тот телефонный звонок, во время визита к Дайан Брент-Тейлор он что-то заметил, и какая-то мысль засела на периферии его сознания. Дело было не в самой Дайан – Мюррей гордился своим умением понимать мотивы других людей: если эта старушка в пестрой блузке и жемчужном ожерелье окажется убийцей, он съест свою шляпу.

Но там определенно что-то было.

Он что-то заметил на доске в ее коридоре. Листовку? Визитную карточку? Маккензи досадовал оттого, что никак не мог вспомнить. Но в тот день, когда он зашел к Дайан, та собиралась уезжать к дочери – возможности прояснить терзавшую его мысль не было.

Дома он замер на пороге, уже вставив ключ в замок и чувствуя, как привычное волнение разливается в груди. Это мгновение на пороге было последним в череде секунд, когда его жизнь оставалась под контролем. Когда он знал, что есть что. С другой стороны двери его могло ожидать все что угодно. За долгие годы Маккензи довел до совершенства нейтральное приветствие, после которого мог определить, в каком состоянии находится его жена и чего она от него ждет. Но ему всегда нужны были эти три секунды между двумя половинками его мира – перед дверью и за ней.

– Я дома!

Сара сидела на первом этаже, а это добрый знак. Шторы были задернуты, и, когда Мюррей отодвинул их в сторону, его жена, охнув, закрыла глаза.

– Как ты себя чувствуешь?

– Устала.

Сара проспала двенадцать часов, но выглядела так, будто едва держалась на ногах после бессонной ночи. Темные круги пролегли у нее под глазами, кожа была серой и тусклой.

– Приготовлю что-нибудь поесть.

– Я не голодна.

– Чаю?

– Не хочу.

Мюррей осторожно попытался отобрать у нее одеяло, чтобы его вытряхнуть, но Сара вцепилась в пододеяльник и укрылась с головой. Телевизор работал, хотя звук и был отключен, – шел какой-то мультфильм про животных в зоопарке.

Маккензи остановился в нерешительности. Может, что-нибудь все-таки приготовить? Иногда Сара могла передумать, когда еда уже стояла перед ней. Впрочем, зачастую она к ней все равно не прикасалась. Тогда Мюррей поглощал ее порцию, или убирал, или накрывал пленкой, надеясь, что жена покушает позже. Он посмотрел на одеяло, на женщину, забившуюся в самый угол дивана, как можно дальше от него.

– Я буду на кухне. Если что.

Никакого подтверждения того, что Сара его услышала, он так и не получил.

Маккензи принес из сада пустое пластмассовое ведро и принялся методично открывать ящики на кухне, убирая острые ножи, ножницы, лезвия мясорубки. Затем он достал из шкафа рукав для запекания и осторожно вытащил из коробки металлические скобки. Извлек из-под мойки щелочные моющие средства, а из ящика комода – все лекарства. Прошло довольно много времени с тех пор, как ему приходилось проводить такую зачистку в последний раз, и Мюррею не хотелось думать о том, почему это кажется необходимым сейчас. Чтобы отвлечься, он принялся вспоминать свой визит к Дайан Брент-Тейлор, свои действия шаг за шагом. Он надеялся, что так сможет понять, что же привлекло его внимание на той доске в коридоре.

Входная дверь – белая, НПВХ. Дверной коврик – волокно и резина. Коридор, ламинатный пол, темно-красные стены, из-за которых и без того темный первый этаж казался еще мрачнее. Доска висела слева, над полкой с каким-то хламом. Что там было? Расческа. Открытка. Ключи. Он вызвал перед своим внутренним взором образ полки, и постепенно все эти предметы обрели очертания – взрослый вариант детской игры на развитие памяти, которая так нравилась ему когда-то.

Сложив все в ведро, Маккензи отнес его в конец сада, в сарай, где тщательно спрятал под запылившимися рулонами упаковочной бумаги.

Его мысли снова и снова возвращались к той доске. Что же было на ней? Несколько открыток – по крайней мере три. На одной была запечатлена Столовая гора (Мюррей запомнил ее, потому что мечтал когда-нибудь слетать в Кейптаун). Рекламная листовка салона красоты. Список телефонных номеров. Может быть, он узнал имя в этом списке? И теперь это воспоминание не дает ему покоя?

– Что ты делаешь?

Маккензи не видел, как Сара вышла в сад, и вздрогнул от неожиданности, когда за его спиной вдруг раздался ее голос. Взяв себя в руки, он оглянулся. Сара дрожала, губы у нее посинели, хотя она провела на улице всего пару секунд. Она была босой. Женщина обхватила руками плечи, спрятав ладони в рукавах. Ее пальцы ритмично двигались – Мюррей знал, что она чешет одно и то же место, уже покрасневшее от постоянного раздражения кожи.

Он коснулся руками ее плеч, и нервный тик прекратился.

– Я действительно проголодалась.

– Сейчас что-нибудь приготовлю.

Мюррей провел Сару по тропинке через сад, нашел тапочки и усадил ее на кухне. Сара молчала, пока он делал ей бутерброд, скорее давя батон, чем отрезая куски хлеба, настолько тупым был нож. Но на еду она набросилась с аппетитом, что Маккензи счел своей победой.

– Я тут думал над делом Джонсонов.

Он надеялся увидеть искру интереса в глазах Сары, но ничего подобного не заметил, и у него оборвалось сердце. По его настоянию она прошла проверку своего психического состояния, и результаты подтвердили то, что Мюррей и так уже знал: Саре предстоял очередной сложный период. Он чувствовал себя так, словно плывет на утлом суденышке по бурным глубоким водам, а спасательной шлюпки на его корабле не осталось.

– Впрочем, сейчас это не важно, – добавил он, сам не зная, имеет ли он в виду то, что Анна Джонсон передумала, или то, что это расследование уже не может подбодрить Сару.

Сара прекратила есть, и глубокие морщины пролегли у нее на лбу.

– Анна Джонсон не хочет, чтобы я продолжал расследование, – медленно произнес Мюррей, притворяясь, что не заметил выражения ее лица. Притворяясь, что говорит сам с собой. Он уставился на точку справа от тарелки Сары. – И я не понимаю, почему я должен тратить свое нерабочее время…