Читать книгу - "Амнезия - Светлана Чехонадская"

Наверное, вслед за этим и вымрут женщины-мотыльки. Летучие, лживые, странные, преданные, честные, глупые, мистически прозорливые – такие двойственные, словно сделанные из двух разных существ: женщины и мотылька. Ведь вымерли мужчины восемнадцатого века: легкомысленные и напудренные, умеющие жить, как никто и никогда позже – такие обольстительные любовники и жуиры. Красота не защищает от ухода из истории – вот в чем дело! «Кто не жил в восемнадцатом веке, тот никогда не жил», – грустно говорил Талейран после революции, да и все остальные утверждали: это было несравненное и прекрасное время, но оно кануло навсегда. В эволюции побеждает сильнейший, а не прекраснейший.

Да, вот такая Лола: одному изменяла, другому была предана, сегодня расчетливая, завтра щедрая, ее ничто не удержит, она ценит всякие смешные мелочи, но не ценит самого важного; непредсказуемая, жестокая, делающая всех вокруг несчастными, не приносящая воды умирающему, а завтра, наверное, плачущая над вымышленными героями ток-шоу – может, пусть она лучше сгинет?

Зачем он думал об этом? Зачем расстраивался и шептал себе под нос? Черт его знает. «Просто, отвык в санаторной глуши от маленьких и больших трагедий, – пытался он себя образумить. – Одичал, все теперь в новинку…» Возможно, так и было.

Двенадцатого августа, в пятницу, он отпросился с работы пораньше и отправился завершать эту разбередившую душу историю. Ехал в Москву навстречу огромным пробкам, по пустой дороге – он знал, что так всегда бывает в пятницу, но ему казалось, что все-таки в этом есть какой-то знак: ему горит зеленый свет, нет никаких препятствий и, значит, его дело правое.

Уже из машины Иван Григорьевич сделал самый важный звонок, потом заехал к коллегам, чтобы посмотреть на фотороботы, дал им адрес и сказал, что позвонит. Затем отправился в клинику фонда.

Последнюю неделю Марина находилась там. О клинике словно забыли, и она плыла по зеленому морю Лосиного острова, как корабль без руля и ветрил, – счета закрыты, главного врача нет – а как-то плывет, лечит. Иртеньевой сюда было удобно приезжать, она привозила свои лекарства и даже гуляла с Мариной по парку. Потрясенный ее преданностью и сам никуда не сбежавший садовник пообещал ей кучу разных многолетников и два можжевельника. «Вы это оцените!» – грустно произнес он. Иртеньева и правда была хорошим садоводом.

Иван Григорьевич нашел их в парке. Они сидели на скамейке под липами, разговаривали, и Иртеньева сразу нахмурилась, увидев его. Турчанинов уже знал, какими авторитарными могут быть врачи, поэтому демонстративно положил руки в карманы. Он и сам любил покомандовать, это была командирская поза.

– Мне надо поговорить с Мариной, – сказал он.

– Каждое ваше появление сводит на нет месяц лечения.

– Есть ситуации, которые лечатся не изнутри, а снаружи.

– Ах, да! – Она саркастически улыбнулась. – Я и забыла! Вы же врач.

– Нет, я следователь.

– Но здесь не милиция, господин Турчанинов. Здесь больница.

– Марина, – обратился он к испуганно затихшей девушке. – Теперь я знаю точно: вы Марина Королева. У меня есть все доказательства.

– Доказательства? – прошептала она.

– Да. И главное из них – ваш сон, точнее, воспоминание об улице летчика Ивана Порываева. Вы там были, и там вас покусала собака.

Ее глаза не округлились, как он ожидал, а наоборот, чуть сузились.

– Это произошло двадцать седьмого сентября двухтысячного года. Рекс вылез из-под ворот и укусил вас за ногу. После этого вы поймали такси и отправились в платную поликлинику, где вам оказали помощь и записали ваше имя. На следующий день, уже после покушения, врачи обнаружили на вашей ноге обработанную рваную рану. Она была небольшой, но болезненной. Это из-за нее вы споткнулись на лестнице клуба.

– Но я не помню, как он меня кусал!

Иртеньева взяла Марину за руку, потом подняла взгляд на Турчанинова. Он ожидал увидеть в ее глазах гнев, но нет – она смотрела серьезно, беззлобно и грустно.

– Это и не нужно помнить, – сказал он.

– Как же не нужно? Ведь это ничего не доказывает! Да, я помню собаку, и она меня до сих пор пугает, я вижу, как она смотрит из-под ворот, но этот страх ничего не значит!

– Значит.

– Нет, Иван Григорьевич, вы не понимаете. – У нее на глазах показались слезы, нос покраснел, но теперь она казалась ему симпатичной. – Они обе могли видеть и дом, и мединститут, и Королева, и бывшего главврача, господи, словно купили эти воспоминания в одном магазине!

– И дом, и мединститут, и Королева, и бывшего главврача – да. Но не эти ворота. Их могла видеть только Марина.

– Да почему?

– Потому что, как я думаю, Лола там никогда не была.

– Но там же продают кислоту, а Марину облили кислотой! Как это может быть совпадением? Это Лола купила кислоту, она там была, Иван Григорьевич!

Он помолчал, прежде чем ответить.

– Вы хотели знать, кто вы? Я вам сказал. Двадцать седьмого сентября двухтысячного года Марину Королеву покусала собака. Это несомненный факт. Я уверен, что это произошло на улице Ивана Порываева. Вы вспомнили эту улицу и вспомнили эту собаку. Какие вам еще нужны доказательства? Через пару часов у меня будет последнее, но я вообще-то не бросаюсь такими словами. Если я говорю, что в чем-то уверен, значит, так и есть. Вам достаточно моих слов?

– Нет.

Он приподнял бровь. Иртеньева усмехнулась, глядя себе под ноги и словно задумавшись о чем-то своем.

– Иван Григорьевич, я хочу знать не только, кто я, но еще и правду.

– Вот как… Это желание заслуживает уважения. – Он немного растерянно посмотрел на Иртеньеву, ожидая ее реакции.

– Что такое? – притворно удивилась она, так и не поднимая глаз. – Я-то думала, милиция все знает! Что ж вы запнулись?

– Слушайте, нашли время ерничать! Что мне делать?

– А что вы имеете в виду, собственно?

– Как вы относитесь к тому, чтобы я сейчас стал говорить правду? Какой бы она ни была…

– Да мне-то что? Пусть погибнет мир, но восторжествует юстиция. Это ведь ваша клятва Гиппократа?

– Красивая, не правда ли?

– Неплохая, – согласилась она и наконец подняла взгляд. – Можете говорить, не надо тянуть, как в американском триллере. У меня и то началась аритмия. Хотя, на мой взгляд, триллеры, в отличие от выпусков новостей, полезны для здоровья. Ну, говорите.

– В общем, я считаю так. Лола никогда не была на улице Ивана Порываева именно потому, что она никогда не покупала кислоту.

– А кто ее покупал? Сергеев? – спросила Марина.

– Нет. Вы.

– Я?!

– Да.

– Чтобы облить себя, что ли?!

– Нет, чтобы облить мачеху.