Читать книгу - "Необитаемый город - Дэн Уэллс"

— Правда же, красота?

Подхожу к ближайшей люльке: ребенку в ней нет и года. На карточке, прикрепленной сбоку, написано «Мэри». Преодолевая дрожь, протягиваю руку, прикасаюсь к теплой ручонке, куда воткнута игла капельницы. Под прозрачной пленкой, удерживающей иглу, кожа туго натянута. Стойка, на которой держится банка с внутривенной жидкостью, зловеще наклонилась над человечком — одна из сотен, стоящих здесь, как безмолвные солдаты.

За спиной вспыхивает огонь — Элли зажигает светильник.

— Внутривенные вливания — одно из наших наиболее успешных новшеств, — поясняет она. — Если нужно, мы годами держим подопечного в таком состоянии, хотя обычно он лежит под капельницей не больше недели, потом — перерыв. Мозг легче приспосабливается в отсутствие внешних раздражителей. Эмоции — наиболее сложная проблема, а этот процесс помогает снимать отрицательное воздействие. И тем не менее без регулярных упражнений тело хиреет. — Она покачивает головой. — К сожалению, риск имеет место, но мы пошли на него, когда избрали такой путь.

Киваю, стараясь дышать ровно, делаю безразличное лицо, хотя внутри у меня все кричит от бешенства, страха и отчаяния. Да что они себе позволяют! Я осторожно указываю на бинт на голове Мэри:

— А лицо?

— Легкое давление на лицевые мышцы вроде бы облегчает переход. Большинство из нас в последнее время спит с маской. Если хотите, можете снять бинты, но пока вы ничего не увидите — обычное уродливое человеческое лицо.

Снова киваю, пытаясь сохранять спокойствие. Думаю о себе, о том, что вот так же лежал в кроватке, когда был ребенком. Может быть, даже в этой самой люльке — плакал и горланил, пока снаружи полиция перестреливалась с убийцей, а внутри младенцы один за другим гибли от рук матерей. Удар ножа, струя крови — переход к следующей колыбели. Этот кошмар я переживал сотню раз с тех пор, как узнал правду о своем рождении.

Уже не в первый раз испытываю симпатию к Хоккеисту.

Я слишком возбужден, чтобы оставаться рядом с люлькой. Безликие уничтожают этих детей, имплантируют что-то такое, что вытесняет их разум и завладевает телами. Убить их было бы актом милосердия, но одна мысль об этом — о том, как я хладнокровно делаю это собственными руками, — вынуждает остановиться и опереться о стену. Голова кружится, к горлу подступает тошнота. Хочу заплакать, закричать и убежать. Хочу сбить Элли с ног, разнести вдребезги ее лампу и поджечь ясли. Хочу спрятаться в норе и никогда не выходить из нее.

— Вам нехорошо?

«Убийцы! — безмолвно кричу я. — Вы и со мной это сделали!»

Но это не она сделала, а доктор Ванек. Он все затеял, а потом заполз в меня, как рука в куклу-перчатку. И теперь пытается выбраться.

— Амброуз?

Поворачиваюсь к Элли, глаза влажны от слез. Я вытираю их. Нужно придумать объяснение.

— Я просто… — Проглатываю ком тошноты. — Не предполагал, что мы сможем пройти так далеко и за такое короткое время. — Объяснение кажется глупым и неискренним. Вспоминаю ее амбициозность и добавляю: — Вы проделали невероятную работу — я сам не справился бы лучше.

Искривляю губы в улыбке, сдерживая волну отвращения. Как я могу говорить с ней подобным образом? И ничего не предпринимать, когда рядом мучат сотни детей? А что еще остается?

Она кивает:

— Спасибо, доктор. Но я не могу приписать все заслуги себе. Без ваших исследований у нас не было бы фундамента.

Смотрю в дальний конец комнаты, стараясь не думать о множестве ее беспомощных пленников. О той очевидной роли, которую я сыграл в их жуткой судьбе.

— Что дальше?

— Четвертая фаза.

Киваю:

— Да, конечно. — Необходимо узнать больше и найти способ остановить негодяев. Поворачиваюсь к ней и улыбаюсь. — Надеюсь, ваши улучшения скажутся и на четвертой фазе…

Я резко останавливаюсь и прислушиваюсь. Из темной бесконечности яслей доносится шум — медленная слюнявая стрекотня. Мне знаком этот звук. Пытаюсь думать о чем-нибудь другом, представить безликую няньку или забытую всеми безмозглую куклу, но не могу. Страшный образ помимо моего желания завладевает разумом.

Гигантская личинка.

Напрягаю слух, готовясь к чудовищной сцене. Вот к чему все вело, вот что я искал и чего избегал одновременно. Ответ. Кладу руку на голову, пытаясь почувствовать, как ползет скользкий червь.

Наконец чавкающая личинка появляется — неясный ползущий силуэт на кромке светового круга.

— И как же мы их спрячем?

Элли прослеживает за моим взглядом:

— Отнесем в кукурузу. Новопосвященные помогут — под нашим руководством они будут прятаться в поле, пока полиция обыскивает лагерь.

— Вы говорите — отнесем их? — Мысль о том, что придется держать личинку в руках, вызывает отвращение; усилием воли подавляю дрожь. — Вы и в самом деле считаете этот способ наилучшим?

Она пожимает плечами:

— Нет времени их будить, и под действием успокоительного они будут вести себя тихо.

— Нет, я имею в виду… — Замолкаю.

Что-то тут не так.

— Что вы имеете в виду?

— Я… — Не знаю, что сказать. Нельзя говорить о них, не выдав невежества, — Ванек должен знать все: кто они такие, как называются, на что способны. — Я имею в виду других. — Личинка все больше выползает из темноты, тень оборачивается слизью и мускулом. Показываю на нее. — Их.

Элли смотрит в проход на личинку, медленно продвигающуюся к нам.

— Майкл, скажите мне кое-что…

— Да?

Она переводит взгляд на меня:

— По-вашему, что вы видите?

Слишком поздно. Понимаю свою ошибку: она назвала меня Майклом и я отозвался. Элли знает.

Делаю шаг назад:

— Что вы хотите сказать? — Удастся ли мне отыграть? Спасти ситуацию?

Она подходит ко мне:

— Шизофрения у вас не прошла, я права? Доктор Ванек вовсе не освободился. Вы просто держите нас за идиотов.

Личинка — это галлюцинация, там ничего нет. Вот как Элли поняла, что я — это я. Смотрю на приближающегося монстра, он распахивает кольцо рта.

— Я… я Ванек, Элли. Амброуз Ванек. Вы меня знаете.

— А теперь вы знаете меня, — говорит она. — Как и все остальное. И поэтому мы не можем позволить вам снова уйти.

Напускаю на себя невинный вид:

— О чем вы?

— Доктор Ванек, вы слышите меня?

«Я здесь», — отвечает Ванек.

Он стоит рядом со мной, не дальше чем в десяти футах. Искоса поглядываю на него, и Элли прослеживает направление взгляда.

— Можете говорить? — спрашивает она.

«Не через него, — отвечает Ванек. Он сердито поглядывает на меня. — Не сейчас».