Читать книгу - "Признание - Джон Гришэм"

— Что именно? — спросил судья Генри, усаживаясь в кресло.

— Одну минуту. — Робби нажал на клавишу, и на экране на стене появилось изображение Бойетта. — Этот человек убил Николь Ярбер. Мы только что записали его признание.

Запись длилась четырнадцать минут. Они оба смотрели, не проронив ни слова.

— Где он? — спросил судья Генри, когда экран погас.

— На диване в моем кабинете. У него злокачественная опухоль головного мозга, и он умирает. В понедельник утром он пришел к лютеранскому священнику в Топеке, штат Канзас, и во всем признался. Священнику с трудом удалось уговорить его сделать заявление, и они приехали в Слоун пару часов назад.

— Его привез священник?

— Да. Подождите. — Робби открыл дверь и, позвав Кита, представил судье. — Это он и есть, — пояснил он, похлопывая Шредера по спине. — Присаживайтесь. Элиас Генри — наш окружной судья. Если бы он председательствовал на процессе Донти Драмма, ничего подобного не произошло бы.

— Рад с вами познакомиться, — сказал Кит.

— Похоже, скучать в последние дни вам не пришлось.

Пастор засмеялся:

— Я и сам не могу понять, ни где я, ни что делаю.

— Тогда вы точно попали по адресу, — заметил судья Генри, и все улыбнулись, но тут же снова стали серьезными.

— Что скажете? — обратился к судье Робби.

Тот потер щеку и после короткого раздумья ответил:

— Вопрос в том, как к этому отнесется апелляционный суд. Заранее реакцию предсказать невозможно. Там терпеть не могут неожиданных свидетелей, появляющихся в последнюю минуту и рассказывающих о том, что произошло десять лет назад. Кроме того, к словам человека, которого много раз судили за изнасилование при отягчающих обстоятельствах, особого доверия испытывать точно никто не будет. Я бы сказал, что шанс добиться отсрочки казни есть, но довольно призрачный.

— Однако это намного больше, чем было у нас пару часов назад, — возразил Робби.

— Когда вы подаете ходатайство? Сейчас почти два часа.

— В течение часа. У меня вот какой вопрос. Нужно ли сообщать прессе о мистере Бойетте? Я посылаю видеозапись в суд и губернатору. Могу направить ее только местному телеканалу, а могу сделать рассылку по всему Техасу. Или, что еще лучше, собрать в здании суда пресс-конференцию, и пусть рассказ Бойетта услышит весь мир.

— А смысл?

— Может, я хочу, чтобы весь мир узнал, что в Техасе собираются казнить невинного человека. Вот вам убийца — слушайте его сами!

— Но мир не может остановить казнь. Это могут сделать только суды и губернатор. Я бы все взвесил еще раз, Робби. Уже сейчас в городе пахнет дымом, а если Бойетта, признающегося в убийстве, покажут по телевизору, то неминуем взрыв.

— Он уже произошел.

— Ты хочешь расовой войны?

— Если Донти убьют — то да. Я не возражал бы против небольшой войны.

— Послушай, Робби, ты играешь с огнем. Постарайся отключить эмоции. И не забывай: этот парень запросто может лгать. Такое уже не раз было, когда ответственность за убийство брал на себя какой-нибудь сумасшедший. Пресса точно клюнет на сенсацию, обманщика покажут по телевизору, а потом все останутся в дураках.

Не в силах усидеть на месте, Робби расхаживал по библиотеке: четыре шага вперед, четыре шага назад. Он был очень возбужден, но головы не терял и понимал, что ему в такой ответственный момент нужен хороший совет, а судье Генри он доверял.

В библиотеке стало тихо, и было слышно, как за дверью звонят телефоны и нервно переговариваются сотрудники.

— Как я понимаю, найти тело сейчас не представляется возможным, — сказал судья Генри.

Робби покачал головой и кивнул Киту, который тут же пояснил:

— Два дня назад, кажется, во вторник — у меня вообще такое чувство, будто я прожил с этим парнем целый год, — так вот, во вторник я сказал Бойетту, что самый надежный способ остановить казнь — предъявить суду тело. Он ответил, что это будет трудно. Бойетт закопал тело Николь в глухом месте в лесу девять лет назад. Еще он сказал, что несколько раз ездил туда навещать ее — я, правда, не очень понял, что он имел в виду, но расспрашивать не стал. А потом он исчез, и я сбился с ног в поисках, все хотел уговорить его сообщить об этом властям Канзаса и Миссури, если Николь действительно похоронена там, но он не соглашался. Затем он снова исчез. Этот парень не просто странный, а очень странный. Вчера он позвонил около полуночи. Я уже спал, а он сказал, что хочет приехать — рассказать всю правду и остановить казнь. У меня просто не было выбора. Никогда раньше я не совершал ничего противозаконного и знаю, что помогать заключенному нарушить условия досрочного освобождения означает преступить закон, но разве у меня был выход? Когда около часа ночи мы выехали из Топеки, я снова предложил уведомить власти и хотя бы начать поиски тела. Он отказался.

— Это все равно бы не сработало, Кит, — сказал Робби. — Местные власти не стали бы вас слушать и подняли бы на смех. У них уже есть преступник, дело раскрыто. И, смею добавить, почти закрыто. В Миссури никто бы и пальцем не пошевелил, потому что нет никакого расследования. Нельзя просто позвонить шерифу и предложить ему отправиться с подчиненными в лес и начать раскопки в каком-нибудь овраге. Все происходит иначе.

— Тогда кто же будет искать тело? — спросил пастор.

— Полагаю, мы сами.

— Я уезжаю домой, Робби. Жена и так со мной уже почти не разговаривает. Мой адвокат считает, что я сошел с ума. Я и сам так думаю. Я сделал все, что мог. Бойетт теперь в вашем распоряжении. Меня от него уже тошнит!

— Не надо нервничать, Кит. Сейчас вы мне очень нужны.

— Зачем?

— Просто побудьте рядом, хорошо? Бойетт доверяет вам. Кроме того, когда вы в последний раз были свидетелем волнений на расовой почве?

— Это не смешно!

— Попридержи запись, Робби, — посетовал судья Генри. — Покажи ее суду и губернатору, но не показывай всем.

— Я могу придержать пленку, но я не властен над Бойеттом. Если он захочет обратиться к прессе, я не могу остановить его. Слава Богу, он не мой клиент!

К половине третьего в четверг каждая церковь в Слоуне — и белых, и черных прихожан — охранялась священниками, диаконами и учителями воскресных школ. Дежурили только вооруженные до зубов мужчины, и все держали оружие на виду. Они сидели на ступеньках, положив дробовики на колени, и нервно переговаривались. Они устроились в тени деревьев, махая руками проезжавшим машинам, водители которых приветственно гудели. Они охраняли все входы и выходы и патрулировали прилегающую территорию. Они курили, освежались жевательной резинкой и настороженно следили за происходящим. Больше ни одна церковь в Слоуне гореть не будет!

С тех пор как в восточной части города построили новую фабрику по очистке хлопка, ее старое здание забросили, и за двадцать лет оно пришло в полное запустение, превратившись в уродливую конструкцию, портившую вид ухоженных окрестностей. Если бы кто-нибудь сжег это здание раньше, то наверняка заслужил бы благодарность местных жителей.