Читать книгу - "Хороший немец - Джозеф Кэнон"

— Давайте посмотрим, — сказал Джейк.

— Вы в своем уме? И оставить джип, битком набитый фотоаппаратами? — Автомобиль Черчилля отъезжал, толпа потянулась за ним. Рон закурил сигарету и сел в машину. — Валяйте. А я тут посторожу. Принесете мне сувенир, если там хоть что-нибудь осталось.

На входе стояли русские солдаты. Коренастые азиаты с винтовками. Всего лишь демонстрацией силы, впрочем: люди свободно входили и выходили, да и охранять нечего. Джейк повел Лиз мимо вестибюля с развороченной крышей по длинной галерее. По зданию бродили солдаты, выискивая среди обломков медали — все, что можно унести. Посреди зала лежали огромные люстры. Одна еще висела в нескольких футах над мусором. Ничего не убрано. Это почему-то шокировало больше, чем развалины снаружи — наглядная ярость решающего штурма, зримое безумие разрушения. Мебель разбита на куски, обивка вспорота штыками; картины порезаны. Ящики выпотрошены и отброшены. В кабинете Гитлера гигантская мраморная столешница перевернута, края отколоты на сувениры. Везде бумаги с отпечатками грязных сапог. Отвратительные свидетельства буйства. Монгольская орда. Он представил, как вопила охрана, мечась по залам, колошматя и растаскивая все подряд.

— Как ты думаешь, что это? — спросила Лиз, поднимая пачку пустых бланков с золотым обрезом — сверху рельефные нацистский орел и свастика.

— Приглашения. — Он повертел бланк в руке. — Фюрер просит вас присутствовать. На чаепитии. Бланков целые ящики. Хватит на тысячу лет.

— Как у миссис Астор,[14]— сказала Лиз, засовывая несколько штук в карман. — Хоть что-то, а?

— Пошли отсюда, — сказал Джейк. Ему было не по себе от этого бардака.

— Дай мне сделать несколько фоток, — сказала она, снимая комнату.

Два американских солдата, услышав английскую речь, подошли к Лиз и протянули свой фотоаппарат:

— Привет, щелкните нас?

Лиз улыбнулась:

— Конечно. У стола?

— Свастику захватите?

Массивная декоративная свастика лежала на полу лицом вниз. Оба солдата поставили на нее ногу. Один приобнял другого, и оба заулыбались в камеру. Дети.

— Еще раз, — сказала Лиз. — Свет плохой. — Щелкнув, взглянула на их фотоаппарат. — Где достали? С начала войны не видела таких.

— Шутите? Они отдают их практически задаром. Поищите у Рейхстага. Хватит пары бутылок «Канадского клуба». Вы только приехали?

— Да.

— Пропустим по стаканчику, а? Я угощаю. Могу все тут показать.

— А что мама скажет?

— Эй!

— Остынь, — сказала она и кивнула на Джейка. — К тому же он страшно ревнивый.

Солдатик посмотрел на Джейка, затем подмигнул ей:

— Тогда до следующего раза, детка. Спасибо за снимок.

— История для мемуаров, — сказала она Джейку, когда солдаты ушли. — Никогда не думала, что меня будут клеить в кабинете Гитлера.

Джейк удивленно посмотрел на нее. Он вообще не думал, что Лиз можно клеить. Но сейчас понял, что, если с нее соскрести фронтовую грязь и солдатскую фанаберию, она станет хоть куда.

— Детка, — развеселился он.

— Где бункер?

— Здесь, наверное. — Он показал в окно на задний дворик, где на часах стояли русские солдаты. Небольшой бетонный блокгауз; иссеченный осколками, пустой участок земли. Двоих американцев сначала отогнали, но потом те предложили сигареты, и часовые отошли в сторону, разрешив солдатикам сфотографировать. Джейк вспомнил Египет, аллею бункеров, где уходили под землю фараоны, влюбленные в смерть. Но даже они не забирали с собой свой город.

— Говорят, он в конце на ней женился, — сказала Лиз.

В последний час, когда наверху как оголтелые бегали русские.

— Будем надеяться, для нее это что-то значило.

— Это всегда что-то значит, — легко сказала она и взглянула на него: — Я сюда еще раз приеду. Смотрю, ты не в настроении.

Все хотят увидеть бункер, сказал Рон. Последний акт, вплоть до омерзительной свадьбы и финального, слишком запоздалого выстрела. Теперь это история для газет и журналов. Были у Евы цветы? Тост под шампанское, потом они усыпили собаку, а Магда умертвила своих детей.

— Это не усыпальница, — сказал Джейк, по-прежнему глядя в окно. — Тут все надо сравнять бульдозером.

— После того, как я сделаю снимок, — сказала Лиз.

Они вернулись в сумрак длинной галереи. Опять поломанные стулья, из-под растерзанной ткани торчит набивка. Почему русские оставили все в таком виде? Варварский урок? Но кто здесь будет учиться? Американские солдаты фотографировались у рухнувших люстр, как рассеянные туристы. У стены валялась груда медалей, выброшенных из ящиков. Железные кресты. Когда Джейк нагнулся, чтобы взять один — сувенир для Рона, — он ощутил себя гробокопателем, роющимся в останках.

Тревожное настроение не оставило его и на улице. Горы камней были уже не безличным ландшафтом, но Берлином, который он знал, частью вышибленной из него жизни. Здесь, на углу, Унтер дер Линден была серой от пепла. Даже отель «Адлон» разбомбили.

— Нет, — поправил его Рон. — Его сожгли русские, после штурма. Никто не знает, почему. Спьяну, наверно.

Он отвел взгляд. Но что здание по сравнению со всем остальным? Руки, которые не можешь стряхнуть. Бранденбургские ворота на той стороне площади стояли, но квадрига сместилась с пьедестала, будто колесница, перевернувшаяся на скачках. Колонны завешаны красными флагами и портретами Ленина, отчасти скрывавшими щербины от снарядов. По пути в Тиргартен он увидел огромную толпу у Рейхстага: американцы меняли бутылки «Канадского клуба», русские рассматривали наручные часы. Некоторые немцы, как те две женщины у Темпельхофа, несмотря на жару, были в пальто — вероятно, прятали то, что принесли на продажу. Сигареты, консервы, старинные фарфоровые часы. Новый «Вертхайм». Несколько девушек в летних платьицах повисли на солдатах. Перед почерневшими стенами Рейхстага, исписанными кириллицей, солдаты позировали для фотокамер. Еще одна остановка нового туристического маршрута.

Парк добил его окончательно. Здания, как и солдаты, — ожидаемые потери. Но деревья тоже исчезли, все до одного. Густой лес Тиргартена, все его извилистые тропинки и глупые статуи в укромных уголках сгорели, оставив после себя огромную пустоту, усеянную темными обугленными пнями и искореженными металлическими фонарными столбами. Джип ехал на запад вдоль Оси. Вдали над Шарлоттенбургом последние лучи солнца окрасили небо в пурпур, и на мгновение Джейк подумал, что там еще бушует огонь, пылая в ночи маяком для бомбардировщиков. Обломок одного упал, и одинокий пропеллер торчал из земли — сюрреалистический кусок металлолома, вроде фрагмента старого холодильника или ржавого трактора, которые иногда видишь во дворе бедного фермера.