Читать книгу - "Отель «Петровский» - Альбина Нури"

– Костян, ты чего кислый такой? Илюха, сидишь, молчишь, как сыч!

– Вопросы просматриваю, раньше не успел, – соврал Илья.

Калинин промолчал, делая вид, что увлечен дорогой, хотя они уже несколько минут стояли в пробке.

В машине было нечем дышать: кондиционер сломался, окошко не открыть из-за сильного дождя, а от фотографа Шафранова всегда неприятно пахло. Он, похоже, принципиально игнорировал душ, мыло и дезодоранты, предпочитая перебивать аромат немытого тела литрами дешевого одеколона.

Снимал Шафранов классно, лучше других внештатников: умел ловить момент, передавать самую соль происходящего, а люди на его портретах получались красивее, ярче, как-то симпатичнее и значительнее, чем в реальной жизни. Однако на дорогие рекламные съемки приглашать его Калинин не любил: клиенты морщились и были недовольны. Шафранов обижался, что его редко зовут заработать, но человека, который внятно объяснил бы ему причину, не находилось.

Сейчас они ехали на интервью к Гусарову. Шафранов был рад: обложка да плюс снимки на развороты! Илья знал, что Костя хотел взять другого человека, но тот некстати заболел.

Шафранов сидел на заднем сиденье: вертелся на месте, отпускал нелепые шуточки, пытался растормошить Илью и Костю. Те отмалчивались, старались не делать глубоких вдохов и молились о том, чтобы быстрее добраться до места.

Встреча была не в отеле, а в офисе, хотя Илья предпочел бы взглянуть, во что превратили Петровскую больницу. Но хозяин – барин, как известно. Отель еще не открыли, фотографии внутренних интерьеров Гусаров обещал прислать в редакцию позже, а с внешней стороны Шафранов должен был пойти поснимать в другой день, когда дождя не будет.

Гусаров назначил им на десять. Опаздывать было не с руки, но часы показывали уже половину десятого, а ехать еще далеко.

– Я снимал, как люди бастовали против этого отеля, – сказал Шафранов, все еще рассчитывая втянуть попутчиков в разговор. – Одна бабулька прямо рыдала.

Илья, как и планировал, почитал о весенних протестах против переделки больницы в гостиницу. В другой стране, возможно, народный гнев и остановил бы реконструкцию, но в данном случае ничего не помогло. То ли мало протестовали, то ли быстро задавили в зародыше нарастающий протест, то ли была еще какая-то причина, но только волнения быстро переместились с улиц в интернет, да так и затихли, запутавшись в соцсетях.

– Я не видел твоих снимков, – заметил Илья. – Может, смотрел плохо. Где они публиковались?

– Нормально ты смотрел. Их не взяли ни в одно издание, а куда я только не предлагал! Никому не надо, видишь ли. Ну, в итоге выложил у себя в Фейсбуке, народ пошумел, повозмущался, а что сделаешь? Плетью обуха не перешибешь, как говорится. Известное дело, у кого бабло, тот и прав.

– Ты только свои революционные идеи при Гусарове не задвигай, – предупредил Костя. – Молча снимай и все.

Шафранов вздохнул, но ничего не возразил.

Пробка, к счастью, рассосалась, и на место они прибыли вовремя, минута в минуту.

Офис располагался не в одном из бизнес-центров, а в отдельно стоящем здании, на тихой улочке в центральной части Быстрорецка. Здание, кстати, опять-таки старинное, отреставрированное и осовремененное. Похоже, это был пунктик Гусарова. А уж каких денег стоило обосноваться здесь, можно было только догадываться.

У входа их встретила вертлявая барышня с несмываемой улыбкой, которая представилась администратором Олесей. Выдала бейджи, проводила к лифту, довела до приемной генерального и сдала с рук на руки секретарше. Та была полной противоположностью Олесе: сурового вида немолодая дама со сдержанными манерами и сжатыми в нитку губами.

Гостям предложили снять верхнюю одежду и присесть на кожаный диван. После недолгого ожидания двери в обитель Гусарова отворились и журналистам было позволено войти. Илье все это было знакомо: на подобные встречи он ездил десятки раз. Он ничуть не волновался, понимая, что справится.

Шафранов тоже был спокоен: расчехлил фотоаппарат, осматривался кругом цепким внимательным взглядом. И только Костя немного нервничал: все же деньги на кону были немалые, он боялся, что что-то может пойти не так, и то и дело недовольно косился на не в меру пахучего Шафранова.

Интервью шло уже около часа, когда Илья спросил Гусарова о том, почему он выбрал для своего отеля здание бывшей больницы.

Они расположились в удобных креслах за столом для заседаний, на котором стояли принесенные строгой секретаршей бутылочки с минеральной водой, чашки с чаем и кофе, вазочки с печением и подмигивал желтым глазом диктофон Ильи.

Гусаров напоминал Карабаса-Барабаса или разбойника с большой дороги: густая черная борода, косматые брови, пронзительные темно-карие глаза, кривой нос, лысый череп. Только серьги в ухе не хватало. Одет он был в вельветовые брюки и темно-синий свитер с высоким горлом – как сам пояснил, терпеть не мог галстуков и костюмов.

Повертев на пальце толстое обручальное кольцо, Гусаров подозрительно глянул на Илью и ответил:

– Видите ли, мне нравятся здания с историей, построенные до наступления двадцатого века. – Говорил он медленно, тщательно подбирая слова, как будто постоянно боялся сболтнуть лишнего. Впрочем, почему же «как будто»? – Вы, конечно, обратили внимание, что и офис мой расположен не в современном доме. Я отношусь к реставрации бережно, делаю ремонт крайне осторожно и никогда не нарушаю первоначальный, исконный вид зданий. Современные постройки часто тоже хороши, функциональны, приспособлены под нынешние нужды, но в них нет…

Гусаров замялся, и Илья думал, что он скажет затасканное «души», но тот нашел иное слово:

– … стиля. Класса. Они могут быть красивы, но все равно это дворняжки без роду без племени.

– Интересный подход, – улыбнулся Илья. – Думаю, большинство архитекторов поспорило бы с вами.

– Возможно. У стен есть память, которую они проносят сквозь десятилетия и даже века. У новых зданий ее нет и быть не может.

– И вот тут мы подходим к следующему вопросу. Если вы верите в эту историческую память, то зачем решили сделать из больницы отель? Тем более что многие горожане были против. Где же тут бережный подход, о котором вы говорили?

Хозяин кабинета свел брови к переносице – вопрос его явно задел. Калинин кашлянул, покосившись на Илью, и поспешно проговорил:

– Это в статью не войдет, если вы не захотите. Мы все отредактируем по вашему желанию!

Гусаров пожевал губами.

– Извините, но я как раз думаю, что стоит затронуть этот момент, – мягко проговорил Илья. – Если у кого-то осталось непонимание или вопросы, это хороший шанс все объяснить именно в той тональности, какая вам будет нужна.

Ресторатор взглянул на Илью с новым интересом, как будто впервые увидел.

– Парень прав! – Он сцепил руки в замок и качнул головой. – Можем объяснить, если кому не понятно. Были моменты, о которых неизвестно широкой публике. Здание Петровской больницы находилось в аварийном состоянии, в городском бюджете не было денег на реставрацию и восстановление. Вариантов было два: снести или оставить медленно ветшать и разрушаться. Вот интересно, захотели бы те, кто горячо протестовали против отеля, выложить из своих карманов деньги на восстановление? Согласились бы на дополнительный налог? Полагаю, ответ очевиден. А здание сохранить в том виде, в каком оно было построено, хотелось всем. И что же делает плохой, злой Гусаров? Выкладывает из собственного кармана миллионы, выкупает здание, пополнив тем самым городскую казну, а потом на собственные деньги проводит реставрационные работы. В результате исторический вид здания сохранен – всем на радость. Да, изменилась функция – теперь это не больница. Но все же, в сухом остатке, что важнее: сохранить здание, спасти его от гибели и разрушения, или оставить умирать, но не дать разместить в нем что-то, кроме лечебного учреждения?