Читать книгу - "Ката - Стейнар Браги"

Ката потянулась и зевнула. «Ночь будет долгой», – пробормотала она. Инга переспросила.

– Я говорю, ночь будет долгой.

– Ты спать хочешь?

– Устала.

– А есть разница?

– Ага. Как между… – В Кату вселился какой-то бесенок, который собрался брякнуть «Как между дерьмом и говном», но она промолчала. Инге от таких шуток было не смешно. Она вообще редко смеялась – разве что когда было необходимо вдохнуть надежду в пациента (так казалось Кате), и в этом было что-то неприятное.

– Как между чем и чем? – спросила Инга.

– Неважно… Я сегодня мало спала.

– Ты грустишь, милая моя?

– А с чего бы мне грустить?

Вскочив, Ката сказала, что ей надо заглянуть к Эмилю, молодому парнишке, которому сегодня днем назначили капельницу. После последнего курса лечения у него в плевральной области скопилась жидкость, что затрудняло дыхание; под утро его девушка привезла Эмиля в больницу, его поместили в отдельную палату, под надзор, и назначили противоотечное.

Коридор в отделении тянулся по прямой линии от самого входа до палаты для солнечных ванн на противоположном конце. По обеим сторонам тянулись палаты, и в каждой из них лежал пациент, с которым надо было бы поговорить по душам: по вечерам страх сильнее всего.

Эмиль лежал в палате номер 7. Ката вошла, тихонько постучавшись в двери, и увидела, что он спит в своей кровати. Она проверила ему пульс, попутно разглядывая неестественно опухшее безволосое лицо. Оно блестело от пота; Эмиль то и дело что-то тихо бормотал. В первое время после того, как попал в больницу, он часто сидел в гостиной и читал «Историю классической музыки» – толстое зарубежное издание, которое попросил купить для него, потому что вдруг чрезвычайно заинтересовался этим предметом. Такую реакцию в той или иной форме Ката наблюдала у большинства пациентов в первое время после того, как они узнавали, чем больны: их внутренний страх был бурлящей пустотой. Но вот страшный диагноз подтверждался официально, и после этого они испытывали своеобразное облегчение; однако мощный кратковременный прилив энергии лишь очерчивал контуры этой пустоты, а не заполнял ее (как они сами считали во время таких приливов) интересом к классической музыке, вязанию крючком, походам по странам Ближнего Востока или биографии Рудольфа Нуриева.

Позже, беседуя с пациентами, Ката обнаруживала, что эти их марш-броски, если выражаться кратко, ни к чему не приводили. Эмил, к примеру, потом мог припомнить, что читал это издание, но из его содержания – ни слова; он даже уверял, что всего лишь пару раз заглянул в него, хотя Ката сама видела, как Эмиль листал эту книгу целую неделю днями напролет в перерывах между визитами гостей.

В его палате стоял тяжелый сладковатый запах, словно оттуда до сих пор не убрали остатки ужина. Ката заглянула за кровать, чтобы проверить, не было ли у Эмиля рвоты, и увидела перевернутый контейнер с едой. Судя по ее количеству, Эмиль к ней не притрагивался и опрокинул ее уже во сне. А это значило, что за пустым контейнером никто не пришел вовремя.

Она, ругаясь, опустилась на четвереньки, чтобы собрать еду, попыталась сгрести ее с пола ложкой, но тут вспомнила про санитарку, забывшую забрать контейнер, и о том, что вообще-то это ее дело.

Инга все еще сидела в канцелярии и просматривала отчеты. Ката рассказала ей о случившемся, затем позвонила дежурному по кухне и сказала ему то же самое. А потом стала ждать.

Через пятнадцать минут в дверном проеме показалась блондинка. Ката узнала ее: та самая «телка», которая несколько дней назад наехала на нее своей тележкой, да еще и огрызалась.

– Я за контейнером для еды, который забыли, – лениво проговорила девушка, не меняя выражения лица и даже почти не двигая губами – очевидно, чтобы не порвать маску у себя на лице.

– Палата номер семь, – сказала Ката. – Контейнер опрокинулся на пол, когда больной заснул.

Девушка не подала виду, что слышит – разве что на губах появилось призрачное подобие улыбки, – развернулась и вышла.

Ката выскочила за ней в коридор.

– И ты ничего не хочешь сказать? По-твоему, так поступать с беспомощными – это нормально?

– Ну, забыла я этот контейнер, – ответила девушка и повернулась. – Что ты хочешь от меня услышать?

– В палате невыносимая вонь. А бедный мальчик во всем этом спит, и весь пол вокруг него в какой-то гадости.

– Ну и?..

– Ты хотя бы могла сказать: «Простите, больше не буду». Уж могла бы сказать «здрасте» и «до свидания». И при этом смотреть в лицо человеку, с которым разговариваешь. Все-таки мы тут вместе работаем.

– Но контейнер не я же на пол кинула, а? – Девушка скрестила руки на животе, так что грудь поднялась вверх. Под халатом у нее было декольтированное черное платье, легкомысленные нейлоновые чулки, а еще на ней были серьги и кулон, словно она собиралась на танцы.

– И что это значит? – спросила Ката. Приблизившись к девушке, она уловила от нее резкий запах спиртного.

– А почему я должна за это просить прощения? Ну забыла… Подумаешь, ерунда.

– А что от тебя на рабочем месте вином разит – это тоже ерунда?!

– Вином? – Она рассмеялась. – Я вас умоляю! Ты что, про духи никогда не слышала? – Она пробежалась по фигуре Каты глазами, словно рассматривала что-то безнадежно отсталое и жалкое, которое духов и во сне не видело…

– Вино я по запаху узнаю, уж не сомневайся. На работу в пьяном виде приходить нельзя!

– Что еще за допрос? Мне, что ли, пальцем до носа дотронуться или по прямой пройти?

– Ты думаешь, получится?.. А контейнер ты забыла не из-за того, что была пьяна?

Девушка развернулась и, смеясь, зашагала прочь. Ката – за ней. Услышала, как за спиной Инга пытается унять ее, что рассердило Кату еще больше.

– И не поворачивайся ко мне спиной! – прокричала она ей вслед. – Вот я твоему начальству позвоню!

– Давай, звони, старая! Меня это не колышет. А когда позвонишь, передай ему: пусть оно идет лесом, а я хочу, чтобы мне зарплату подняли!

– Ты как со мной разговариваешь?! – заорала Ката, когда они уже были у дверей палаты номер 7. – Таким, как ты, на работе в больнице не место!

– Ну что ты такая агрессивная! Наверное, от недотраха? – Девушка ухмылялась ей в лицо. – Похоже на то…

Она открыла дверь, но Ката вцепилась в нее, развернула и велела убираться вон из отделения.

– И больше сюда не приходи! А контейнер оставь.

– Ты определись уже: то забери, то оставь…

– Вон! – Ката вытянула палец в коридор и постаралась скрыть дрожь. К ней подскочила Инга и попросила успокоиться.

Уходя, девушка пробормотала что-то вроде: «Калоша старая!» – и Ката почувствовала, что с губ у нее готовы сорваться выкрики: «Телка! Дура несчастная!» – но она сдержалась.