Читать книгу - "Проклятие Озерной Ведьмы - Стивен Грэм Джонс"

разбираюсь в отношениях, они сводятся к подчеркнутому игнорированию и тому испепеляющему взгляду, которым сопровождаешь фигуру, выходящую из комнаты. Без такого гнойного отторжения я даю нам шесть недель максимум.

Сказала циничная девушка.

Нет, сказала девушка, которую раз за разом обжигает жизнь.

Шарона права, когда говорит о позыве облачиться в свою травму, потому что хоть какая-то защита все же лучше, чем никакая, но я думаю, у нее в голове засела идея, будто если ты будешь правильно говорить и думать (и не забывай про дыхание, Джейд), то травма, в которую ты облачилась, может стать куколкой, переходной стадией. Когда ты излечишься и будешь готова, преображенная, и иная, и лучше прежней, ты выйдешь из своей оболочки на дорогу жизни, приводя в замешательство тех, кто еще помнит тебя прежней, а потом, дойдя до конца сцены, совершишь аккуратный кульбит и уйдешь прочь, в будущее.

Хочу.

Это больше похоже на твои многократные попытки сохранить инерцию движения вперед, но Пинхед уже зацепил тебя крючком, и каждый твой шаг – мука смертная. Ты можешь сделать шаг вперед, но это будет означать, что позади ты оставила свою кожу. Теперь твоим мышцами и жировым складкам причиняет боль одно только дуновение воздуха. У тебя и век наверняка не осталось, а это далеко от суперидеала.

Но я, вероятно, говорю все это, потому что видела парнишку с содранной кожей, он даже моргать не мог, ведь моргать ему было нечем. А еще потому, что если я могу быть в прошлом, то мне вовсе не обязательно быть здесь, в Терра-Нове, в двух шагах от большого, плохого леса, где у тех, у кого нет бензопилы, есть топор. Это единственное место, которое я успешно избегала почти двадцать пять лет. Но мне нужно сообщить Баннеру, чтобы он поспешил с возвращением в Пруфрок, чтобы закрыть люки.

– Давай уже, – говорю я себе, – перешагни через это баскетбольное кольцо, потом перешагни через три или пять спиленных деревьев, которые все еще могут гореть, я в этом абсолютно уверена, хотя они и лежат на земле и…

Еще один Баб.

Вот только на нем не коричневая форма округа.

Это… это Уолтер Мейсон, глава нашей волонтерской пожарной команды.

Его пригвоздили к еще не спиленному дереву. И с помощью той же штуковины, что оставила квадратную дыру в его спине. Дыра, напоминающая по форме глоточную челюсть ксеноморфа.

Моя мгновенная реакция – сесть рядом с ним и пересчитать на пальцах рук и ног, сколько тел я уже обнаружила, но у тебя же не хватает нескольких пальцев на ногах, так ведь, девушка-слэшер?

Я не уверена, что мне хватит пальцев.

Я вижу впереди Чин Тредуэй, которая рассказала мне о неприязни Харрисона к ампутациям, теперь она изображает Салли-с-Бензопилой, атакующую огромное дерево. Разлетаются вихрем опилки, и дерево, вероятно, стонет от боли, и я качаю головой: пожалуйста, нет. Но я знаю, сколько зарабатывают учителя и что их зарплата покрывает, а что – нет. Я не завидую пригоршне долларов, за которой она тянется.

Просто… не так?

Все ее тело дрожит от напряжения, а у меня возникает слабое представление, что дерево невозможно спилить одним горизонтальным срезом, а у вас? Разве его не подпиливают с разных сторон, как это делает бобер, пока от ствола не остается на один зубок. Если иначе, то бегущую цепочку может…

– Чин! – кричу я.

Но на ней лыжные очки и ушные заглушки. Ее зубы обнажены от усилий, правая нога уперлась в ствол, словно этому дереву не хватает небольшого нажима, чтобы рухнуть на землю, и она проникла уже достаточно глубоко, и слабый двигатель начинает кашлять и извергать черный дым.

Что-то должно уступить.

– Чин, Чин, Чин! – снова кричу я и теперь бегу к ней, забывая смотреть по сторонам, но я бегу слишком медленно, кричу недостаточно громко.

Опять.

Бензопилу заклинивает с сильной отдачей, как это нередко случается, и эта стрекочущая цепь с визгом врезается в шею Чин с левой стороны, брызги крови и клочки мяса фонтаном накрывают меня.

Я отступаю, пытаясь отмахнуться от этого ливня, пытаясь вытащить большой пистолет Баба, как будто от чудовищного невезения можно отстреляться, и тут моя нога зацепляется за корень, и я снова падаю на задницу, а пистолет выпадает из моей руки и летит куда-то назад.

Крайне вовремя – в тот самый момент, когда прямиком в мою голову летит топор.

Он вонзается в дерево, к которому я прислонилась спиной, и я уже откатываюсь в сторону, в мыслях я уже бегу, вот только дурацкие ноги в громадных сапогах соображают гораздо медленнее.

Надо мной Джослин Кейтс вытаскивает топор из дерева, на меня сыплются щепки.

Ее грудь дыбится и опадает, один из рукавов ее блузки оторван, а ее лицо измазано красной кровью и черной смазкой.

– Джослин! – кричу я во всю мочь, поднимаю руку с ясным пониманием того, что сейчас ее разрубят пополам, что топор пройдется по все ее длине, раздробит локтевую и лучевую кости до самой дужки у моего локтя.

Джослин заносит топор над головой, делает шаг вперед, но не обрушивает его на меня. Она просто смотрит на меня, тяжело дышит через нос.

– Ты – не он, – говорит она.

– Кто он? – говорю я, все еще продолжая отползать.

Джослин становится надо мной, словно защищая меня, она держит топор двумя руками – одна рука наверху, другая внизу. Она смотрит во все темные места одновременно, и теперь я понимаю, что Лета Мондрагон – не единственная последняя девушка в Плезант-Вэлли.

Джослин Кейтс – многократно выжившая, и я вижу хищный взгляд ее глаз, ухмылку, искривившую ее губы, – у нее одно желание: еще, еще, пожалуйста. У нее одно желание: вонзить лезвие топора в тот ужас, который забрал у нее мужа и сына.

Я рада, что она стоит надо мной.

– Джослин, миссис Кейтс, – говорю я, приподнимаясь и не спуская глаз с обеих ее рук, потому что, отдавшись жажде убийства, не всегда можешь отличить друга от врага.

– Оставайся здесь, – говорит Джослин, и я даже не успеваю ухватить ее за полу юбки, как она уходит в лес, а не возвращается к берегу, что было бы куда разумнее.

Я снова одна.

Где-то за моей спиной остались мертвый Баб, Уолтер Мейсон, Чин Тредуэй лежит мертвая в четырех футах от меня, а пистолет, который нужен мне, чтобы остаться живой, валяется где-то в листве.

Да как вся эта херня происходит?

Я обхожу дерево, в которое вонзила топор Джослин – разве