Читать книгу - "Последняя теория Эйнштейна - Марк Альперт"

Они быстро отпустили друг друга и выглянули в окно. Машина стояла перед длинным одноэтажным зданием, где располагались магазины на широкой улице, уже забитой машинами. Дэвид понял, что они близко от Форт-Беннинга — в названиях всех магазинов присутствовали военные мотивы. Самый большой — «Лохмотья рейнджера», здесь торговали армейско-флотскими излишками, стояли манекены в камуфляже. Рядом навынос продавали жареных кур в «Зоне боев» и виднелся тату-салон с названием «Айковы чернила». Еще несколько ярдов — на шлакоблочном здании без окон горела большая неоновая вывеска: весьма фигуристая женщина склонилась над словами «НОЧНЫЕ МАНЕВРЫ». Вопреки названию заведение работало круглые сутки: не меньше двух дюжин машин припарковалось перед баром, а у входа стоял внушительного вида вышибала.

Грэддик выбрался с водительского сиденья, прихрамывая, обошел свой универсал и открыл заднюю дверцу, но Дэвид не спешил вылезать из машины. Присев возле ящиков со змеями, он внимательно оглядел улицу — нет ли человека в форме. При сложившихся обстоятельствах риск встретить его был достаточно велик.

— Где мы? — спросил он.

Глядя на Дэвида безумными, невероятно синими глазами, Грэддик показал на заведение «Ночные маневры».

— Видите номер на двери? Этот адрес вы мне и назвали: 3617 Виктория-драйв.

— Этого не может быть! — возразил Дэвид. Ведь он же назвал адрес Элизабет Гупты.

— Я это место знаю, — протянул Грэддик. — До своего спасения я был солдатом армии Сатаны. Я жил тогда в Беннинге и каждый раз, когда получал увольнительную на выходные, приходил на Виктория-драйв. — Он с гримасой отвращения плюнул на асфальт. — Мы его называли ВД.[7]Рассадник распутства.

Дэвид кивнул. Теперь он начал понимать. Профессор Гупта говорил, что его дочь — наркоманка. Кажется, с ней связаться будет труднее, чем он думал.

— Женщина, которую мы хотим повидать, — я думаю, она здесь работает.

Грэддик прищурился:

— А ты говорил, что эта женщина в родстве с твоей женой?

Снова кивнув, Дэвид показал на Монику:

— Верно, двоюродные сестры.

— Распутство и блуд, — буркнул Грэддик, хмуро глядя на шлакоблочное здание. — Ты оскверняешь землю развратом своим.

Он снова сплюнул, не сводя глаз с распутного вида неоновой вывески, будто хотел голыми руками ее содрать.

Дэвид понял, что этот здоровяк-горец может оказаться очень полезен. А уж его машина — тем более.

— Вот именно. То, что случилось с Элизабет, разбивает нам сердце, — сказал Дэвид. — И мы должны чем-нибудь ей помочь. Хоть попытаться как-то.

Как и надеялся Дэвид, идея нашла у Грэддика отклик:

— То есть вы хотите спасти ее?

— Именно так. Мы должны убедить ее принять Иисуса как ее личного спасителя. Иначе ей прямая дорога в ад.

Грэддик подумал, поглаживая бороду и поглядывая на прикрытых брезентом гремучих змей.

— Хорошо. Мне в Таллахасси надо быть только к пяти вечера. Так что могу немножко поубивать время. — Он помолчал, улыбнулся и обнял Дэвида за плечи. — Ладно, брат мой, будем делать работу Господа! Войдем же в это логово мерзости, распевая гимны Его! Аллилуйя!

— Нет, давай так. Я туда войду один, а ты объезжай сзади и жди, пока мы выйдем через черный ход. Если она поднимет шум, поможешь мне ее вынести. Согласен?

— Отлично придумано, брат! — Грэддик дружелюбно хлопнул Дэвида по спине.

Выходя из фургона, Дэвид сжал Монике руку:

— Присмотри за Майклом, ладно? — и направился в «Ночные маневры».

Запах пролитого пива настиг его еще перед дверью. Прежнее отвращение подступило к горлу, как позавчера в баре на Пенсильванском вокзале, но Дэвид набрал в грудь воздуху и сумел улыбнуться, вручая вышибале десять долларов за вход.

Зал был синим от сигаретного дыма. Из динамиков ревела старая песня ZZ Тор. На полукруглой эстраде перед публикой из безнадежно пьяных «Джи-Ай» стояли две полуголые танцовщицы, одна из них медленно обвивалась вокруг серебристого шеста. Другая повернулась к публике спиной и медленно запрокинула голову назад, опустила ее между колен. Какой-то солдат шагнул вперед, пошатываясь, сунул ей пятерку в рот. Девушка облизнула губы и взяла банкноту зубами.

Сперва при виде такого количества народу в форме Дэвиду в первый момент стало не по себе, но он тут же осознал, что как раз эти солдаты опасности для него не представляют. Большинство, вероятно, пьет здесь уже двенадцать часов, наслаждаясь каждой минутой из сорокавосьмичасового увольнения. Он подвинулся ближе к сцене, вгляделся в танцовщиц. К сожалению, ни одна из них по внешнему виду не могла быть родственницей профессора Гупты. Та, что танцевала у шеста, была веснушчатая и рыжая, а с головой между колен — платиновая блондинка.

Дэвид не спеша подошел к бару и заказал «Будвайзер». Держа бутылку в вытянутой руке, он оглядел еще трех женщин, танцевавших для солдат на табуретках бара. Еще две блондинки и одна рыжая. Все очень привлекательные, с круглыми упругими грудями и подобранными задами, которыми они вертели для развлечения солдат, но Дэвид искал не их. Он забеспокоился, не ушла ли Элизабет домой: в конце концов, уже семь утра, а стриптизерши наверняка работают по сменам. А может быть, устроилась на работу в другой клуб. Или вообще уехала из города.

Он уже почти утратил надежду, когда заметил в дальнем углу зала кого-то в оливково-зеленом армейском кителе. Этот человек, навалившись туловищем на стол, спал лицом вниз. Сперва Дэвид решил, что это пьяный солдат, но, подойдя ближе, заметил разлив черных волос, рассыпавшихся от упавшей на стол недвижной головы. Женщина спала щекой к столу, вытянув длинные стройные ноги. Рубашки под армейским кителем не было, как не было и никаких штанов: только ярко-красные бикини и пара белых сапог до колен.

Дэвид подошел к столу, пытаясь разглядеть ее получше, но в том углу было темно, а лицо женщины закрывали волосы. Никуда не денешься — придется ее будить.

Он сел на стул напротив и деликатно постучал костяшками по столу.

— Э-гм, извините?

Женщина не отреагировала. Дэвид постучал сильнее.

— Извините. Можно вас спросить?

Женщина медленно подняла голову, руками отвела завесу волос с лица. Отодвинула ото рта упавшие пряди, прищурилась на Дэвида.

— Какого черта тебе надо? — прохрипела она.

Лицо выглядело жутко. От угла рта до середины щеки — смазанная алая помада, огромные серые мешки под глазами, фальшивые ресницы наполовину отклеились и хлопали как крыло летучей мыши, когда женщина моргала. Но кожа у нее была карамельно-коричневая, точно как у Майкла, а миниатюрный точеный нос — копия носа профессора Гупты. И возраст, казалось, тоже подходящий: лет тридцать пять — сорок. Существенно старше других танцовщиц в этом клубе. Дэвид наклонился к ней: