Читать книгу - "Грязное мамбо, или Потрошители - Эрик Гарсия"

Но когда мы перешли собственно к танцам, толку от меня оказалось не больше, чем от Мелинды. Отдельные шаги получались прекрасно, но танец целиком, от начала до конца, мне не давался.

— Нет ощущения единства, — пояснила инструктор в тот вечер, после которого я перестал к ней ходить. — Все у вас как-то кусками. Хорошо двигаетесь, прекрасно справляетесь с фрагментами, но если нет связи, то нет и танца.

Больше я не появлялся. Мелинда сказала инструкторше, что я слег с гриппом, но я чувствовал — она инстинктивно поняла правду. Зачем упражняться в том, что противоречит моим принципам?

Обвиняя меня в развале семьи, Мелинда приводила танцы в качестве примера моей неорганизованности.

— Ты не умеешь жить нормально, как все порядочные люди, — кричала она мне одним осенним вечером за ужином, когда Питер играл в гостиной. — У тебя все кусками! Тебе бы только расчленять!

У меня было двенадцать аргументов, чтобы отмести это обвинение, но в тот момент в запальчивости я не смог бы изложить их в единой логической последовательности. Не желая лишний раз подтверждать правоту супруги, я промолчал, жуя свою картошку.

* * *

Психотерапевт Кэрол нудил о том же:

— Тесты показывают, что у вас есть деструктивные наклонности.

Я не понял, поэтому кивнул.

— Вы не считаете это проблемой? — поинтересовался мозговед.

— Нет, если Кэрол все устраивает, — постарался я угодить жене.

— Кэрол, — спросил знаток человеческих душ, — вы считаете это проблемой?

— Да нет, — вздохнула она. — Я лишь хочу, чтобы он не был таким козлиной.

Из пяти моих жен четверо называли меня этим словом — если кому-то захочется сосчитать. Я ношу это звание как знак отличия.

С Кэрол я познакомился на пожаре, когда дотла сгорел ресторан ее родственника. Я зашел перекусить между заказами — экстракцией печени, которую только что провел, и какой-то, помню, очень простой работой в спальном районе. В этом заведении я прежде не бывал, но в отношении кафе у меня один критерий: если не вырвало, значит, еда нормальная.

Однако чистота — приборов, продуктов, рук — для меня важна: не выношу неряшества. Я уже умял половину равиоли, когда на зубах хрустнуло что-то твердое. Подавив рвотные позывы, я вытащил кусок изо рта и разглядел в своих пальцах обломанный женский ноготь. Швырнув салфетку, я поднялся из-за стола.

— Что-нибудь не так, сэр? — суетливо подбежал официант.

— Кухня, — сказал я сквозь стиснутые зубы. — Где у вас кухня?

— Если что-нибудь не так…

Я схватил его за большой палец, а другой рукой — за запястье и выкрутил в разные стороны. Он страдальчески сморщился, колени подогнулись.

— Где кухня? — повторил я.

Шеф-повар пришел в ярость от появления посторонних в его святая святых, но вскоре на него снизошло такое же озарение, как и на официанта, и он вызвал владельца заведения.

Чет рассыпался в извинениях, всячески мел хвостом, и мы вдвоем пошли по кухне искать владелицу аксессуара. Мы проверили руки официанток, посудомоек и помощниц шеф-повара, когда в глазах Чета появился огонек: ему в голову пришла какая-то мысль. Он повел меня в служебное помещение, где с учетными книгами работала его свояченица, и потребовал:

— А ну, покажи мне руки, Кэрол!

Она даже не спросила, кто я; видимо, ей было все равно. Вздохнула и протянула руки с прекрасным маникюром; ноготь на большом пальце оказался короче остальных. Я с облегчением увидел у нее дорогие акриловые ногти; тот, который попал мне на зуб, был из дешевого жесткого пластика.

Это не случайность, что в нашей семье готовил я.

Через несколько лет, уже после того, как Кэрол меня бросила, мы с Четом, оставшись хорошими приятелями, допились до ностальгических признаний. Чет всегда ее недолюбливал. Ладил, скрепя сердце, потому что она сестра жены, но не понимал, как можно трахать такую холодную бабу.

— Она оттаивала, — отозвался я.

— Кусок льда тоже тает, — хмыкнул Чет. — И что мы получаем в результате?

* * *

Кэрол снимала пробу с равиоли, когда у нее отлетел ноготь, и мы добивались от нее извинений, когда из кухни послышались крики. Сначала это был обычный кухонный гвалт, но вскоре вопли перешли в настоящую тревожную сирену. Переглянувшись, мы с Четом и Кэрол кинулись к двери; они побежали узнать; в чем дело, а я всего лишь хотел оттуда выбраться.

Но никому никуда выбраться не удалось. Когда мы достигли кухни, помещение было охвачено пламенем от загоревшегося на плите жира; огненные языки лизали потолок. Я едва успел крикнуть «Нет!» мальчишке, в обязанности которого входило собирать грязную посуду со столов; подбежав с лотком воды, он выплеснул ее в огонь. Пламя разлетелось и немедленно разгорелось еще жарче, перейдя в полноценный пожар. Сквозь густой дым я видел, как шеф-повар колотит чем попало дурака-уборщика. Чет направо и налево выкрикивал бессвязно-истерические приказы, требуя пожарный гидрант, соль — все, что угодно.

На плече у меня висела рабочая сумка, где был эфир в трех канистрах под сильным давлением. Я отнюдь не собирался ждать, пока это дело нагреется, поэтому схватил Кэрол за руку и потащил обратно в подсобку.

— Что вы делаете, совсем обнаглели? — взвилась она, пытаясь выдернуть руку.

Я хотел ответить что-нибудь остроумное или на худой конец пробурчать киношное «Спасаю вам жизнь, леди», но изо рта неожиданно вылетело:

— Заткнись!

Приказа она не послушалась, но упираться перестала.

— Возомнили себя героем? — осведомилась она, спеша за мной по коридору.

— Да какое там, на фиг, — отозвался я. — Где уж нам уж. Так, просто выделываюсь.

— У меня там учетные книги остались.

— Гори они огнем! Здесь есть запасной выход?

Кэрол покачала головой:

— Он заколочен. Бродяги пробирались с улицы и воровали еду с кухни.

— Заколочен — это ничего. — И я велел показать второй выход. По пути она спросила, уж не коп ли я. Молча оттянув воротник, я показал татуировку. Вместо того чтобы отпрянуть, как большинство людей, она неожиданно перестала меня сторониться. Кэрол — единственная из моих жен, которую вполне устраивала моя работа. Профессия ей нравилась, это меня она не любила.

Я выжег дверные петли запасного выхода карманным лазером, и мы выбрались из ресторана. Правильно рассчитанный пинок выбил дверь, и мы вывалились в безопасный переулок. Вместо того чтобы разойтись в разные стороны, мы болтались возле мусорных контейнеров, кашляя от дыма, которым успели надышаться, пока не приехали пожарные машины. Кэрол хотела услышать о моей работе в союзе, а я — произвести впечатление на красивую женщину в перепачканном сажей платье на бретельках.