Читать книгу - "Французская защита - Анатолий Арамисов"

— Это же аморально! Как ты не понимаешь! Ты будешь обманывать людей! — темно-вишневые глаза красавицы сверкали.

— Обманывать людей?? А они меня разве не обманывают?? Ты сегодня что видела?? Без всяких угрызений совести этот гроссмейстер взял свои слова обратно! Разве не так?

— Так, конечно! Но ты не должен уподобляться им! Ты — совсем другой, Виктор! Ты не такой! Я это чувствую!

— Мы все часто ошибаемся в людях! Я тебя не прошу вечно помогать мне в моей затее! Я просто хочу вернуть свои честно заработанные деньги! И видеть, как они ничего не могут сделать со мной, даже консультируя противника во время партии! Мой друг лежит в тюремном морге! Вывезти его стоит несколько тысяч долларов! Я сделаю это! — Ты и так, без компьютера можешь заработать эти деньги! Я видела, как хорошо ты играл сегодня!

— Нет, ты ошибаешься! Они не дадут мне это сделать в ближайшее время! А осталось всего четыре месяца, и Лёху закопают как бродячую собаку!

— Ну, хочешь, я дам тебе эти деньги! Но участвовать в обмане я не стану! И ты же должен знать, что если тебя поймают…

Глаза Одинцова сузились:

— Если меня поймают, в чем я сильно сомневаюсь, то всю вину беру на себя!

— Причем здесь это?? Я просто боюсь за тебя! — девушка едва сдерживалась, чтобы не сказать другие слова.

— А я так надеялся… — тихо проговорил Виктор, и в комнате повисло тягостное молчание.

Симона вышла на кухню, налила в стакан минеральной воды и залпом выпила.

Руки ее дрожали.

Спустя пять минут она вышла в гостиную. Одинцов, подперев голову ладонью, отрешенно смотрел на экран ноутбука.

Разговор возобновился.

С каждой минутой спор набирал все большую силу.

Симона понимала, что Одинцов в чем-то по-своему прав, но ее воспитание, природная интеллигентность стояли высоким барьером на пути замысла шахматиста.

Но гораздо большим препятствием для планов Виктора была извечная женская обида: она обманулась в своих сегодняшних ожиданиях! Второй раз подряд!

Так с ней еще никто не поступал.

Но дальше получилось еще хуже.

Донельзя огорченный Одинцов, прижатый к стенке неумолимо-правильной логикой Симоны, негодующе воскликнул:

— Какие вы все тут скучные! Боитесь хоть раз в жизни по-настоящему рискнуть! Правильные, до ломоты в скулах!

Симона с трудом скрыла обиду:

— Ты ошибаешься! Я тебе ничего не рассказывала о своей жизни… Виктор обреченно махнул рукой:

— Когда тебе рассказывать? Ты так часто занята. Вот через пять дней начнется открытое первенство Парижа. Я там буду играть честно, правильно. Посмотришь, как французы построят свою круговую оборону!

— Не может быть, чтобы такие вещи все время повторялись! — запальчиво возразила девушка. — Я постараюсь приходить на партии. Наверняка будут работать другие, самые лучшие судьи!

— Приходи обязательно! Там и встретимся! — Виктор вскочил, надел куртку и пошел в прихожую. — Спасибо за прекрасный вечер!

Дверь за Одинцовым гулко захлопнулась.

Симона закрыла лицо руками и впервые за долгое время расплакалась…

* * *

— Осторожно, двери закрываются! Следующая станция — «Таганская»! — мягкий голос с магнитофонной ленты в кабине машиниста вернул Виктора Одинцова к действительности.

Он чуть выпрямил спину и приготовился к выходу.

В противоположном конце вагона раздался плаксивый голос:

— Поможете, люди добрые! Кто чем может! Мы не местные, приехали на работу и нас обворовали, украли все деньги и документы! Живем на вокзале с ребенком, никак уехать не можем!

Виктор повернул голову.

Вдоль прохода шла прилично одетая черноволосая женщина лет тридцати. На спине ее, привязанный большим цветастым платком, клевал носом маленький мальчик. Его усталое лицо не выражало никаких эмоций, кроме, пожалуй, одного желания: спать.

Пассажиры вагона безразлично смотрели на побирушку. Они привыкли к этим запрограммированным речам, в которых не было ни единого слова правды.

И, несмотря на это, находились сердобольные граждане, начинавшие рыться в своих неказистых кошельках.

Черноволосая обманщица останавливалась около них, ожидая, когда достанут подаяние, и, получив его, двигалась дальше. Как правило, даже не сказав «Спасибо».

Добрее и наивнее русских нет народа на планете.

Поезд метро остановился, и Виктор вышел на родную станцию. Женщина с ребенком скользнула за ним, и, пройдя несколько метров по платформе, нырнула в соседний вагон.

У каждого своя работа.

Наташа и Лиза уже спали, когда Одинцов тихо открыл новыми ключами входную дверь и сразу прошел на кухню. Дубликаты были сделаны под аккомпанемент скандала, учиненного женой, которая не хотела давать свои образцы.

Заглянул в холодильник, достал початую бутылку водки, плеснул в стакан. Потом приготовил себе салат из овощей и, повернувшись лицом к зеркалу, заглянул в глаза своему отражению.

— Ну что? — тихо спросил сам себя Одинцов. — За большой шаг к намеченным целям!

Водка мягким теплом разлилась внутри, неспешно окутывая мозг легким убаюкивающим покрывалом.

Виктор немного поел, затем прошел в ванную, где у него тихонько журчал открытый кран, разделся и погрузился в горячую воду.

Парижские картинки снова замелькали у него перед глазами…

* * *

…Виктор пулей промчался по извилистой лестнице и, разгоряченный, вылетел на бульвар Пого.

Все его надежды рухнули в один вечер! Он не ожидал такой отрицательной реакции девушки на его далеко идущие планы.

Одинцов шел, мысленно продолжая спорить с ней, не разбирая дороги. Мимо проходили люди, они смеялись, громко разговаривали, это был час, когда обычно из кафе и ресторанов уходят посетители, но Виктор словно не замечал ничего вокруг.

Пару раз, переходя улицу, он едва не угодил под машину, и лишь чуть вздрагивал при этом от резких сигналов и ругани водителей.

Ему нужно было охладить свой пыл, погасить эмоции, успокоится. Такое состояние нередко бывает после очень важной партии, закончившейся неудачно. В голове — свинцовая тяжесть, в груди — тягучая тоска.

Осенний ветер несильно дул ему прямо в лицо, и он ускорял шаг, стараясь погасить клокочущие страсти его возбужденного сознания. Обогнув площадь Клиши, он прошел еще сотню метров вдоль широкой улицы и оказался на небезызвестной Place Pigale.