Читать книгу - "Кто убьет любимую? - Иван Жагель"

— Знаю, как мы посидим на веранде, — хмыкнула Варя. — Дальше спальни ни ногой.

— А ты что, против?

Как всегда при обсуждении подобных тем на ее лице появился румянец, заметный даже сквозь загар.

— Кстати, — заметил он, — мне будет приятно, если ты наденешь то кольцо. Я помню, как ты сказала мне год назад в гостинице, что не снимешь его до самой смерти, и с ним тебя положат в гроб.

— Что, время настало? — опять засмеялась она.

— Нет-нет! — испугался Есехин. — Просто в последнее время я вообще не вижу его у тебя.

— Извини, я же женщина. Мне хочется разнообразия. Но в пятницу обязательно надену твое кольцо. Обещаю…

Они расстались в ста метрах от Вариного дома.

— Ты — милый, — сказала она и нежно поцеловала Дмитрия на прощанье.

Красный «Фольксваген» скрылась под аркой, а Есехин поймал такси и поехал на Пушкинскую площадь, где его должен был ждать Григорьев.

Дмитрий позвонил ему сразу же, как только уговорил Варю встретиться на Новом Арбате.

— Я подсяду к ней в машину, — сказал он Сергею по телефону. — Возможно, сейчас все решится, и мне удастся вытащить ее на дачу. В общем, буду действовать, как мы с тобой договорились, — подробный план экзекуции они обсудили несколько дней назад. — Не знаю, сколько времени займет наша сегодняшняя встреча, но потом мы должны с тобой увидеться и еще раз уточнить все детали…

Как они и договаривались, Григорьев стоял у памятника Пушкину. Он был в каком-то дурацком сером потрепанном плаще до пят, очень странно смотревшемся в теплый сентябрьский вечер, и взирал на прохожих с не меньшими грустью и скептицизмом, чем великий поэт. Только когда появился Есехин, на его лице засветилась робкая улыбка.

— Н-н-ну, что?! — с надеждой спросил он.

И по мере того как Дмитрий излагал ему в общих чертах свой разговор с Варей, Григорьев оживал все больше и больше.

— Я знал, что ты мне поможешь! — с воодушевлением заявил он. — Собственно говоря, мы с тобой помогаем друг другу. Правильно? Иначе нам не избавиться от этой… болезни… Т-т-только, пожалуй, ты напрасно пообещал Варе подарить серьги. Конечно, ее надо было чем-то завлечь. Но если она явится на дачу и узнает, что сережек нет, то может забеспокоиться и возникнут какие-нибудь непредвиденные осложнения.

— Не переживай, я куплю ей серьги, — сказал Есехин.

— Это — круто! — восхищенно покачал головой Григорьев. — Н-н-но ты прав, в таком деле не должно быть мелочей. И скупиться здесь не стоит. З-зна-ешь, если у меня появятся деньги, то я отдам тебе половину стоимости сережек. Дело-то общее.

— Не надо, — решительно запротестовал Есехин. — Я как-нибудь обойдусь.

— Ну как хочешь. А когда конкретно она приедет к тебе на дачу?

— Послезавтра. В первой половине дня. Тут может быть разброс во времени часа в два — и в десять, и в двенадцать… Она сказала: как вырвусь…

Григорьев поднял глаза к небу, что-то прикидывая.

— Т-т-тогда, может быть, мне стоит приехать на твою дачу завтра вечером и переночевать, чтобы не получилось накладки?

— Я как раз хотел тебе это предложить, — сказал Дмитрий. — Только, давай, не ты ко мне приедешь, а завтра я заберу тебя здесь же, на Пушкинской, в семь вечера и отвезу к себе. Иначе твоя машина у моего дома может вызвать у Вари подозрение. Куда нам ее девать? И еще: никому не говори, что поедешь ко мне на дачу. Это было бы непростительной глупостью с твоей стороны.

— З-з-за кого ты меня принимаешь?! Значит, завтра, здесь же. У меня будет время спокойно выбрать место, где можно спрятаться в твоем доме и где лучше ее убить, — мстительно произнес он, а так как на лице Есехина появилась недовольная гримаса, Григорьев добавил: — Н-н-не беспокойся. Ты этого даже не увидишь. Я разделаюсь с ней сам, когда она останется одна.

Дальше Сергей стал совсем по-детски канючить, что убивать Варю должен именно он, явно наслаждаясь предвкушением этого события. Потом его, как человека с расстроенной психикой, обуяло подозрение, что Дмитрий может передумать, и он опять стал доказывать, мол, это единственный для них способ вернуться к нормальной жизни. И когда Григорьев наконец ушел — странное, несчастное существо, — на душе Есехина остался лежать тяжелый камень.