Читать книгу - "Тень в воде - Ингер Фриманссон"

Несколько образов намертво врезались в память Жюстины. Первый: Флора и ребенок. Она стояла у окна, подняв младенца, словно собираясь дать ему свою пустую, не знавшую молока грудь.

Это был маленький мальчик, родившийся слишком рано. Синий, худенький мальчик.

Второй образ: отец входит в дом, в руках коробка, самая обычная коробка, в которой когда-то хранились ботинки. Плечи опущены, лицо обратилось в звериную морду с серыми зубами. Она кричит, садится на постели, голос ее тонок и пронзителен, но беззвучен.

Мальчик перестал есть, перестал дышать.

Почти всю беременность Флора давила на нее, стараясь выведать, кто отец. Как будто ее изнасиловали! Девочки ее возраста, мол, слишком незрелы, чтобы интересоваться половой жизнью. И слишком доступны.

Ресницы Флоры, похожие на мушиные лапки, дрожали.

Мы его упечем за решетку поверь! Какой подонок, какой негодяй! Его накажут за то, что он с тобой сделал. Он сгниет в тюрьме.

Насилие?

Все было не так. Но этого никто никогда не поймет.

Он жил на старом хуторе за дубравой у Лёвста. Потом дом сгорел или его снесли. Однажды, когда прошло уже много времени, Жюстина пришла туда и обнаружила только старый муравейник и яблоню, дающую твердые плоды. Это было в июне, белые лепестки снегом ложились на землю.

Никто о нем не знал. Она звала его Охотником, другие имена ее не интересовали. Ей было четырнадцать лет. А ему намного, намного больше.

Чтобы отвадить ее от своего дома, он запирал дверь. Убегал, бродил по берегам. Только кошка лежала на крыльце, греясь на солнце. Жюстина гладила наэлектризованную шерсть, раздумывая, как пробраться внутрь. Проникнув в дом, забиралась в его постель и ждала.

– Что ты хочешь от меня? – спрашивал он снова и снова. В глазах светилась печаль. – Я сказал тебе, чтобы ты больше не приходила. То, что мы делаем, запрещено.

Она смеялась, лежа на одеяле. Этот новый, игривый смех внезапно возникал внутри, даря легкость, но и растерянность, изумление.

– Запрещено? Кто сказал?

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

Его худое лицо делалось беспомощным, некрасивым, из ушей торчали жесткие волосы. Она раскрывала объятия, натягивая ткань рубашки так, что соски твердели, наливаясь жаром.

– Ты похож на тролля, – шептала она. – Знаешь?

Он чесал затылок, лодыжки.

– Большой косматый тролль! Но ты так ужасно нравишься мне. Ложись со мной, прошу, согрей меня. Мне так холодно, я до смерти замерзла.

В конце концов он ложился. У него были такие сильные руки. Он был стар, она юна. С ней он плакал и смеялся.

– Знай одно! – как-то раз крикнула она в потолок – так громко, что кошка испугалась и выскользнула в лаз у самого пола. Жюстина, нагая, сидела верхом на его коленях. Он закрыл глаза и склонил голову.

– Стина, Стина, что ты говоришь?

– Я говорю, что никогда не брошу тебя!

Она не сдержала обещания. В начале лета она вместе с отцом и Флорой отправилась на остров, где находился дом бабушки и дедушки. Старики куда-то уехали, они вечно уезжали, потому что владели домами в разных частях света.

На острове Жюстина впервые стала свидетелем ссоры Флоры и отца. Цепкий взгляд мачехи подметил перемены, происходящие с телом Жюстины, но не те, что свойственны телу взрослеющей девушки, нет. Опаснее, гораздо опаснее. Что-то случилось, и они упустили это из виду. Это что-то отзовется и в их жизни, если вовремя не вмешаться!

Жюстина впала в полузабытье, словно издалека слыша крики Флоры о том, какой узкий таз у юных девушек. Отец, обычно робкий и молчаливый, вдруг проявил решительность. На какое-то время Жюстина вообразила, что этим все закончится, что Флора бросит отца и никогда не вернется. Что она соберет все свои костюмы, туфли и флакончики с лаком для ногтей и уберется из дома еще до того, как они с отцом туда возвратятся.

Флора и вправду уехала. Отправилась в город на пароходе, к сестре Виоле, которая продавала косметику в шикарном универмаге.

Лето было мягким и спокойным, дни солнечными, дождь шел только рано утром. Жюстина целыми днями лежала в гамаке – никогда прежде она не чувствовала такой усталости. Отец что-то перестраивал в доме, он не слишком ловко управлялся с инструментами, но занятие ему нравилось. Постукивание молотка усыпляло Жюстину.

Они редко разговаривали. Слова их никогда не слушались. Порой он подходил к гамаку, слегка раскачивал его.

– Все хорошо, девочка моя?

Она тихо улыбалась и кивала.

– Мы справимся, мы справимся.

– Конечно, папа. Конечно.

К концу лета они вернулись домой. Вернулась и Флора. Отец отправился на пирс, чтобы ее встретить. Жюстина видела их руки, переплетенные пальцы. Но ее это больше не волновало.

Начались занятия в школе, но Жюстина оставалась дома. В школу она больше не ходила никогда.

После – фрагменты: пальцы Флоры, моющие ее; лязганье ножниц в ушах. И ночь, когда их ребенок решил родиться. Долгие часы отец не отходил от ее постели, не оставлял ее. Голос его был спокоен, взгляд испуган, но напорист:

«Ты справишься с этим, я помогу тебе!»

Ребенок прожил четверо суток. Он был таким маленьким и родился слишком рано.