Читать книгу - "Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская"

как пала тьма, Лонгин видел еще Замятню, что криком и затрещиной пытался вразумлять людишек. Видел, как толпа смяла его и поволокла за собой, как слепым валом заломила ему руки, выгнула дугой, а после заглотила. Потом уж он ничего не видел – его самого подхватило и поволокло, сковало по рукам и ногам, оглушило и ослепило…

И снова ударил колокол – неслышимо, жутко, давяще. Вязким, как смола, звоном своим обволок, подавил и придушил, высосав всю волю к жизни. Тяжело ударили в землю копыта. И зазвучал не то наяву, а не то в голове полусотенного истошный голос Марфы:

– Свершилось! Черно козлище со тьмою младых на Русь идяху! Славься, Черная Мать, ибо имя твое – Смута Великая! Прибери нас в руци свои, гладом вскорми, кровию напои! Укрой собою Землю русскую, пеленою багряной пади на очи, ниспошли нам разор и запустение на тридцать лет… Одари нас лаской своею во искупление греха великого! Йа! Йа! Шуб-Ниггурат!!!

Александр Матюхин

Папа придет

1

Дед Мороз приходил всегда. Пашка в него верил. Потому что если не верить в чудеса, то как вообще жить? Даже если жить осталось недолго.

Его ударили по носу кулаком, что-то звонко хрустнуло внутри головы, стало нестерпимо больно. Пашка заскулил, засучил ногами по полу, дернулся, чтобы встать, но не смог. По губам поползла соленая струйка крови.

– Подписывай, сука, – голос Михалыча, час назад веселый и душевный, сейчас звучал как грозное рычание голодного пса. Михалыч и был псом – беспородной шавкой, позарившейся на чужое.

Пашка познакомился с ним на стройке три недели назад. Михалыч по вечерам убирал мусор с недостроенных этажей. У него была «газель» неприметного цвета, в которую он набивал обрубки арматур, труб, куски стекол, жестяные пластины, полупустые мешки цемента и алебастра, чтобы потом вывезти на свалку за город или продать по дешевке на рынках.

В первый день знакомства Михалыч подбросил Пашку домой. Тут же купили бутылку водки и распили за интересными беседами. Михалыч казался общительным, веселым мужиком, с приличным запасом интересных историй из жизни. Свой в доску, то есть нормальным друг, с которым можно поговорить на кухне… сейчас, правда, стало понятно, как сильно Пашка ошибался.

Правое веко распухло и пульсировало. Глаз ничего не видел. С левым тоже было не все ладно. Мир вокруг словно укрылся серой дымкой.

Перед Пашкиным лицом потрясли бумагами. Кисло запахло перегаром.

– Всего-то несколько подписей, а? – бурчал Михалыч. – Все равно же подпишешь. Я тебя, сучонка, заставлю хоть зубами подписать, понимаешь?

Пашка все понимал. Его развели, как младенца. Втерлись в доверие, разузнали, что живет один в двушке, полученной от государства, споили до чертиков и собирались аккуратно переписать квартиру на другого хозяина. А с Пашкой что? В лучшем случае выбросят где-нибудь на вокзале без документов. В худшем… впрочем, Пашка прекрасно понимал, что будет в худшем. Машина у Михалыча вместительная, а свалки за городом он знал как свои пять пальцев. Никто не станет искать детдомовца. Тут и обычных-то людей, с мамами и папами, не всегда ищут.

За спиной Михалыча, в глубине квартиры, крутился Васька Дылда – сторож со стройки. Был это тридцатилетний детина ростом два метра, с длинными тонкими руками, широкими плечами и с головой, по форме похожей на грушу. Все верхние зубы у него были золотые, а спина – в наколках. Васька провел два года в дисбате и не переставал этим хвалиться. Со стройки воровал все, что плохо лежало. Об этом он, кстати, тоже рассказывал с нескрываемой гордостью.

– У государства надо красть! – говорил он. – Потому что государство само ничего не даст!

Васька выглядел как человек, который запросто может убить. Два часа назад он положил перед Пашкой документы на передачу собственности и вкрадчиво поинтересовался:

– Подпишешь?

Был разгар веселого предновогоднего празднования. Пашка, честно сказать, уже порядком опьянел и собирался подремать немного на диване у елки. Как раз до боя курантов.

– Это что? – спросил он, наполняя рюмку водкой.

– Подарок. Нам с Михалычем. От тебя. – Васька ухмыльнулся, обнажая ряд золотых зубов. Недобрая у него вышла ухмылка.

Михалыч протягивал ручку. Взгляд у него был трезвый и совсем не веселый. Пашка попытался ухмыльнуться.

– Ребят, – сказал он, – это шутки у вас такие, да?

Любой детдомовец знает такие истории. Про черных риэлторов. Участковый, который приходил к Пашке каждые полгода до его двадцатилетия, как бы нехотя рассказывал об одном пареньке, который тоже из сирот. У него была однушка в двух кварталах отсюда. Работал себе программистом, никого не трогал. А потом пропал. В квартире поселились какие-то женщины азиатской наружности, числом шесть человек, и бумажку о собственности показывали, мол, парнишка переписал квартиру на некоего Исламбека Кизиевича, а сам уехал на Урал искать родственников. Через три месяца его нашли на свалке. Вернее, то, что не успели сожрать собаки и склевать вороны… Эти мысли промелькнули в одурманенной алкоголем голове Пашки и сложились в единую картинку. Он рванул к двери, но ему наперерез уже бежал Михалыч. Васька Дылда с грохотом отшвырнул стул, прыгнул, сбил с ног. Пашка почувствовал, как Васькин кулак ударяется о губы, рвет кожу и с хрустом вышибает зубы. Пашку скрутили, связали руки, протащили через кухню в комнату и усадили спиной к шкафу. Михалыч, с раскрасневшимся лицом и запыхавшийся, матерился. Васька же Дылда, потирая костяшки пальцев, продолжал ухмыляться. Пашке показалось, что квартира наполнилась запахом гнили и отходов. Как на свалке, где он скоро, должно быть, окажется. В разных пакетах.

2

Михалыч присел перед Пашкой на корточки.

– Водку будешь? – спросил он. – С лимоном, а? Нормально так, от души предлагаю.

Пашка закашлял, чувствуя, как шатаются нижние передние зубы. В голове шумело. Руки его были связаны так крепко, что запястья начинали синеть. Левым глазом он видел набухающие темные прожилки, что разбегались под кожей.

– Дай воды просто…

– А подпишешь? Пашка, друг, я тебе и воды дам, и коньяку налью хорошего, с закуской, все дела. Селедочки поедим, шампанского на куранты откроем. Ты же пойми, всего несколько подписей, и вернемся за стол, посидим, как люди!

Из глубины квартиры раздался писклявый голос Васьки:

– Михалыч, что ты с ним возишься! Дай я с ним поговорю! Ну, не понимает человек по-хорошему, видишь же. Есть такие, упертые, человеческого языка не знают! А этот вообще дебил. Ты видел его спальню? Там все машинками заставлено. Модельки эти, которые собирать надо. Штук тридцать, не меньше.