Читать книгу - "Глухой переулок - Блейк Пирс"

Хлои поймала себя на мысли, что хочет возразить.… Предположить, что, может быть, сестра была сонной и неправильно восприняла увиденное. Но вовремя осознала, как наивно это будет звучать. И то, как Даниэль дрожала, рассказывая эту историю, явно не было придумано или отрепетировано заранее. Та ситуация разрывала ее на части.

Более того, это напомнило ей то чувство, которое она все пыталась вспомнить ранее. Мысль о том, что она забыла что-то из прошлого, какую-то причину, по которой отец относился к Даниэль иначе. Может именно данный случай и изменил все?

– Ты сказала: «одна из причин», – произнесла Хлои. – Были и другие?

– Да, – кивнула сестра, указывая на дневник. – Все там, – она встала и оглядела гостиную. – Я пока соберу одну или пару сумок, хоть и надеюсь, что поживу у тебя лишь временно. Читай. Возможно, через несколько страниц, ты лучше поймешь, почему я никогда тебе его не показывала.

Даниэль вернулась в спальню и закрыла за собой дверь. Хлои уселась поудобнее и трясущимися руками снова открыла дневник, приступив к чтению. Почерк ее матери был очень аккуратным и разборчивым. Но эта милая деталь быстро сошла на нет, как только до нее стал доходить смысл прочитанного.

Всего через несколько строк Хлои едва не зарыдала. Еще пара – и ей безумно захотелось навестить отца и сделать с ним то же, что и с Сэмом на днях, а может и хуже.

«Для него это уже даже не секс, а лишь способ контролировать и унижать меня. Он совершенно не получает удовольствия, если не причиняет мне боль».

«Я набрала около трех килограммов за праздники и всю последнюю неделю он стал называть меня толстожопой. Говорит, что я вызываю у него отвращение. Говорит, что мое тело «попало в ад» с того момента, как у нас появились дети».

«Не думаю, что в первый раз он действительно хотел ударить меня. Я правда считаю, что он на мгновение потерял самоконтроль. Но второй и третий были преднамеренными. Сегодня утром мне пришлось применить тонну косметики. Хлои даже удивилась, не забыла ли я, что крашу лицо».

Хлои крепко сжала края блокнота, стиснув зубы и чувствуя, как безумно колотится сердце, словно разъяренный бык, заметивший красную тряпку. Но она уже не могла остановиться и продолжила читать.

«Я уверена, что он изменяет мне. Он приходит домой, насквозь провонявший чужими духами, но слабо… Словно пытался смыть аромат. А когда я пытаюсь заняться с ним любовью, он отвечает, что слишком устал или же я выгляжу не очень, тем самым отбивая желание. Он угрожал бросить меня, если я не похудею. Он стал больно хватать меня за грудь и складки, напоминая, как я выглядела раньше».

«Сегодня он снова ударил меня и я даже на время потеряла сознание. Потом он извинился, развернулся и ушел. Когда он вернулся, от него несло пивом и все теми же духами».

«Сегодня ночью он меня душил. Мы поссорились из-за денег и того, как девочки учатся. Пытаясь доказать ему, что права, я толкнула его, а он ударил меня по лицу. Прежде чем я успела осознать, что происходит, он прижал меня к стене и начал душить. Сказал, что если я еще когда-нибудь проявлю к нему неуважение, он убьет меня. Сказал, что у него есть кое-что получше, какая-то другая женщина и жизнь. И все, что от меня требуется, это дать ему повод выкинуть нас из своей жизни».

Хлои была всего на девятой странице к тому моменту, как ощутила приступ тошноты. Она бросила дневник на столик Даниэль и попыталась встать. Но ноги не слушались. Казалось, тело вообще не принадлежало ей, а внутри что-то с треском сломалось. Прилив гнева вызвал слезы, которые полились не только от боли, но и от ярости.

Даниэль медленно открыла дверь и выглянула:

– Ты в порядке?

– Нет, – со стоном ответила она. – Даниэль… Ты должна была показать мне это гораздо раньше.

– Я знаю. Прости меня и…

– Я же помогла ему выйти и…он…

– Знаю, – ответила сестра.

Хлои, наконец, смогла подняться на ноги. Она снова взяла дневник, осторожно держа его в руках, словно тот был пропитан ядом.

– Я была неправа с самого начала, – произнесла она. – Все мои сомнения… Мои надежды о том, что он был хорошим человеком. Все это…

Эмоции накрыли ее с головой. Вся логика и правда прошлого. Правда, которую она не просто отрицала большую часть своей жизни, но и умудрилась поработать над ее исправлением. Как только все это дошло до нее, Хлои произнесла свои мысли вслух, заставляя саму себя вслушаться в каждое слово.

– Он сделал это, – сказала она. Ее тон был строгим, уверенным и наполненным гневом. – Это был он. Он убил нашу мать.

С этим ужасным осознанием к ней пришло и еще одно. Оно помогло ей не столько успокоиться, сколько задуматься, сыграет ли ей на руку его освобождение.

«В результате этот ублюдок вышел из тюрьмы. Теперь же, когда я займусь им, его не спасет ни законодательство, ни тюремная камера».