Читать книгу - "Скрытые пружины - Уолтер Кенни"

Мне показалось забавным то, что она спросила о призраках спустя всего лишь несколько минут после того, как я о них подумала, поэтому у меня вырвался короткий смешок. Мать чуть вздрогнула и как-то странно на меня посмотрела. Испугавшись, что разочаровала её, я мгновенно стала серьёзной и с жаром ответила:

– О да! Где же им ещё быть? Конечно, они окружают нас. Вот только увидеть их сможет не каждый.

Мать опять бросила на меня странный взгляд и пробормотала что-то вроде: «Признаться, я удивлена!», а потом, повысив голос, задала вопрос:

– А ты, Маргарет, когда-нибудь видела духа или призрака?

В тот момент я порадовалась тому, что шла чуть позади и широкие полы разлетающейся пелерины не давали ей заглянуть мне в лицо. Я лихорадочно раздумывала, как правильно ответить на этот вопрос, не оборвав ниточку искреннего интереса ко мне.

Сама ситуация, сложившаяся этим удивительным утром: наша чинная прогулка, беседа, в которой она интересовалась моим мнением по такому серьёзному вопросу – всё это вскружило мне голову и вызвало желание удержать материнское внимание. Поэтому я с кажущейся небрежностью прервала затянувшуюся паузу:

– Ну…Не то, чтобы видела. Но я иногда играю с Белой Леди. Она живёт там, дальше, у водопада, – и я показала рукой на ущелье.

Мать вздрогнула и остановилась, повернувшись ко мне. Ветер яростно трепал пелерину, превращая её в птицу, отчаянно бьющую крылами. Пристально всмотревшись в моё лицо, она спросила со странной настойчивостью:

– Ты когда-нибудь разговаривала с нею?

Няня Бейкер часто поучала меня, что ложь и притворство ведут человека по скользкому пути порока, поэтому я не решилась дать волю своему воображению и честно ответила:

– Нет, Белая Леди обычно безмолвна, – и сразу продолжила, опасаясь того, что интерес матери к беседе со мной увянет, – но я часто вижу, как она скрывается за деревьями, когда прихожу в ущелье одна. Белая Леди всегда в одном и том же платье, а в руке держит платок, которым утирает слёзы. И иногда мне кажется, что она зовёт меня.

Глаза матери расширились от изумления, а щёки разрумянились от непонятного мне волнения. Порывисто схватив меня за руки, она с восхищением произнесла:

– Маргарет, ты удивительная девочка! И очень храбрая! А ты уже рассказывала кому-нибудь о том, что видела?

Я помотала головой, опустив глаза, не в силах говорить от ощущения жаркого счастья, вызванного словами матери.

– И ты не боялась? Не боялась, что Белая Леди причинит тебе зло?

– Нет, ведь это всего лишь бесплотный дух, – подняла я глаза на мать, удивляясь звучавшему в её голосе изумлению. – Они живут в своём мире и не могут совершить что-то нехорошее.

В моей голове всегда свободно уживались собственные фантазии, рассказы нянюшки Бейкер о древних легендах и суеверия местных, из-за чего я искренне не понимала трясущихся от ужаса горничных, опрометью выбегавших из подвала, если им доводилось почувствовать дуновение сквозняка на своём лице. По этой причине горничные в нашем доме редко задерживались надолго, ведь каждая из них, будучи уроженкой здешних мест, с детства слышала истории о Лидфордском ущелье и Уистменском лесе, в котором одинокие путники частенько видели призрачные похоронные процессии, медленно бредущие по Дороге Мёртвых. Наш старинный обветшалый дом, одиноко высившийся между лесом и ущельем, и вправду выглядел крайне мрачно, навевая мысли о привидениях и неупокоенных душах, но я всегда находила эти суеверия забавными и несостоятельными.

Вне себя от успеха своей истории, на обратном пути я трещала, не умолкая ни на секунду. Я поведала матери о призраках всё, что когда-либо слышала от нянюшки Бейкер и деревенских девушек, слегка приукрашивая эти рассказы и пытаясь представить себя в выгодном свете. Но она уже почти не слушала меня, торопливо шагая и что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Как стало понятно потом, наша беседа в то утро дала толчок всем произошедшим далее событиям, вот только я ещё этого не понимала. Кому суждено знать, как бы я повела себя, если бы догадалась об истинной причине материнского интереса?

Когда мы вернулись домой, мать сразу же прошла к себе, не глядя более на меня, чем я была крайне раздосадована. Но, давно привыкнув к быстрой смене её настроений, я не придала этому особого значения и поспешила наведаться к миссис Дин в надежде полакомиться остатками завтрака. В кухне всегда стояло ровное тепло от огромной и жарко натопленной плиты, поэтому я согрела озябшие за время прогулки руки и только тогда обнаружила, что и кухня, и помещение для слуг пусты.

Поднявшись на второй этаж, я обнаружила всех слуг в малой гостиной, которая долгое время почти не использовалась, ведь гостей мы принимали крайне редко. Миссис Дин с недовольным лицом командовала угрюмыми горничными, которые, вяло переговариваясь, пытались придать комнате жилой вид. Не заострив особо внимания на этом факте, я тихонько взбежала по боковой лестнице на третий этаж, унося в карманах платья тёплые лепёшки, приличный кусок запечённого окорока и пару яблок, и собираясь устроить себе королевское пиршество.

Как все одинокие дети, растущие без братьев или сестёр, я обращала мало внимания на окружающих меня людей и имела в запасе сотни игр, для которых не требовалось более одного участника.

В залах отцовского дома, служившего ареной для моих фантазий, происходили доблестные сражения, пышные королевские приёмы и ристалища благородных рыцарей, совершающих подвиги во имя Прекрасной Дамы. Но самой-пресамой моей любимой забавой была игра в призрака.

Играла я в неё нечасто, опасаясь потерять то щекочущее чувство, ради которого всё действо и затевалось. Забава эта требовала полного сосредоточения на собственных ощущениях и полной же тишины, которая всегда царила на третьем этаже восточного крыла Хиддэн-мэнор. Даже с любимой Элизабет я не смогла разделить это сладкое и пугающее переживание, не смогла найти нужных слов, чтобы поведать ей об этой необычной игре. К тому же меня останавливала мысль, что кузина вряд ли одобрит подобное развлечение и может счесть его неприличным.

Собираясь играть в призрака, надлежало встать на середину зала и запрокинуть голову назад, пристально вглядываясь в затейливую роспись на сводчатом потолке. Смотреть приходилось долго, пока в голове не поднимался лёгкий шум, а шея не начинала ныть. После этого нужно было как можно медленнее прикрыть глаза, но так, чтобы узор потолка продолжал видеться сквозь сомкнутые веки, и ни на минуту не ослаблять внимание, путешествуя взглядом по каждому отрезку полустёршейся росписи. В какой-то момент начинало казаться, что мои глаза по-прежнему открыты, а руки и ноги становятся невесомыми и движутся вверх. Множество раз я испытывала сладкое и тягучее ощущение парения в пустоте, чувствуя, что поднимаюсь над полом, возносясь к потолку и становясь бесплотным духом.

Всецело погрузившись в игру, я не сразу услышала шаги няни Бейкер, знавшей почти все мои укромные места для игр. К этому времени я уже успела позабыть об утреннем разговоре с матерью и загадочных гостях, которые должны были посетить нас.