Читать книгу - "Темные дороги - Тони О'Делл"

Я выключил приемник.

Эмбер отшвырнула щетку на комод, прямо в самый центр косметической ерунды.

– Да в чем проблема?

– Не слышно.

– Я не про то. В чем твоя проблема? Бетти-Психетти сказала Харли-Тупарли, что ему надо начать уважать самого себя? Тогда и девчонки отнесутся с уважением?

Лицо ее сделалось умильным. Я молчал.

– Не нужно мне оставаться вечером дома[6], – пропела Эмбер, вытаскивая из ящика тонкий полосатый свитерок, больше похожий на подарок любимому шнауцеру на Рождество. Удивительно, но она исхитрилась просунуть в свитер голову, ткань сначала туго обтянула лицо, затем сползла вниз и облепила грудь.

Она снова поймала мой взгляд и победоносно улыбнулась.

– Смирись. Ты просто ненавидишь меня за то, что у меня есть жизнь, а у тебя нет.

– Точно, что жизнь? – спросил я.

Улыбка Эмбер погасла. Она снова схватилась за щетку, яростным движением провела ею по волосам и принялась постукивать себе по руке – в точности как маминой деревянной ложкой стучал по руке отец, собираясь разобраться с кем-то из нас.

– Знаешь, в чем твоя проблема? Ты писаешь от злости, потому что тебе приходится работать. Вечно вкалывать. Ни колледжа, ни тусовок с друзьями, ничего значительного, особого. Ты даже телевизор не смотришь.

Я расхохотался, хотя ничего смешного не было.

– Значительного? Типа трахаться с парнями в кузове пикапа?

Щетка полетела в меня, ударила в плечо.

– Ты бы все отдал, чтобы трахнуться с кем-нибудь, – прошипела она.

Мне захотелось поднять щетку и отлупить Эмбер ею до бесчувствия. Обратить ее милое личико в кровавое месиво, оторвать с мясом уши. Не потому что я ее ненавидел, не потому что заслужила. Не потому что хотел, чтобы она боялась меня. Просто чтобы наконец расслабиться.

Наверное, отец испытывал то же самое, когда хлестал меня ремнем, и от мысли, что ничего личного в этом чувстве нет, мне стало легче. Разница между мной и отцом только в том, что он не слишком сдерживался, и оттого был куда счастливее меня.

Я знал, что Эмбер и в голову не приходило, будто я могу ее ударить. Агрессия для нее была признаком силы, а меня она считала слабаком. Иначе никогда не рискнула бы нарываться. Она ненавидела, когда ее бьют.

Я подобрал щетку и протянул ей. Какую-то секунду мы держались за щетку с двух концов и я чувствовал, как она подрагивает.

Эмбер снова занялась своей внешностью. А я пошел собираться на работу.

У Эмбер лучшая комната в доме – бывшая моя. Пока на свет не появилась Джоди, Эмбер делила комнату с Мисти, потом перебралась в мою, а меня выселили в подвал. Переезжать мне не хотелось, вить уютное гнездо – тем более. Двуспальная кровать, под потолком голая лампочка, шкаф, стереосистема, одна цементная стена выкрашена зеленой краской, оставшейся после покраски ванной, грубый квадратный половик и набор мышеловок – вот и вся моя жизнь.

По ночам я часто лежал на спине и воображал, что будет, если лампочка взорвется, осыпав меня осколками, вонзающимися в глаза, в рот.

Скип говорил, что если осколок проникнет под кожу и ты сразу его не вытащишь, то по кровеносной системе он попадет в сердце и убьет тебя. Мы как-то попробовали разделаться с Донни этим способом – битого стекла в старой конторе шахты навалом, – но он не повелся даже на желейный бисквит.

Если лампочка когда-нибудь взаправду лопнет и осколок убьет меня, пусть лицо мне в гробу завалят битым матовым стеклом. Издалека это будет походить на лепестки белых роз.

Я дернул за шнурок, свет мигнул и зажегся. Вот через пару дней дерну за шнурок, лампочка перегорит, а я понятия не имею, где мама хранит запасные. С собой в тюрьму мама унесла все наши домашние тайны: в каком ящике лежат конверты, как делать фигурки из желе, какая пена для ванны самая стойкая, у кого на что аллергия и кто чего боится.

Один раз я чуть было не обратился к ней за помощью: мне понадобилась форма для выпечки, чтобы испечь кексы для празднования дня рождения Джоди в школе. Прошло уже полтора года с того дня, как объявили приговор, и от мамы не было никаких вестей, только то, что шептали друг другу девчонки. Ни звонка, ни открытки, ни письма. Ни единой попытки организовать побег, подать апелляцию, рассказать свою историю Опре…[7]Разумеется, и мама от меня вестей не получала.

Понимаю, как с ее, так и с моей стороны было глупо сидеть, осуждая друг друга и доискиваясь, кто первый начал. Что-то вроде вопроса: «Что было сперва, курица или яйцо?» Ведь сперва был Бог, а все остальное не имеет значения.

Но как я ни старался, не мог найти ни одной причины, зачем нам поддерживать связь с мамой. Она нас даже не бросила. Она попросту перестала быть нам матерью. Я это очень хороню понял, когда увидел, с каким выражением она садится на заднее сиденье машины шерифа. На лице у нее было блаженное облегчение, будто она отправляется в постель после долгого трудного дня. До сих пор не могу понять, почему у нее было такое выражение.

Выяснилось, что Мисти знает, где форма для кексов, и мне не пришлось звонить маме. Мисти пекла на ней черничные пончики для папы. Мама не желала этого делать, поскольку знала, что папа зальет пончики еще и маслом, а ее беспокоил отцовский холестерин. Она как-то сказала, что завидует женщинам, которые жили в старые добрые времена, им не из-за чего было тревожиться. Подумаешь, мужа могли убить индейцы или растерзать пума. От жены-то все равно ничего не зависит.

Я натянул черные брюки и голубую рубашку поло, которые мне полагалось носить на работе в магазине «Шопрайт», опять надел отцовскую куртку выключил свет и помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Вернулся, взял письмо Скипа и сунул в карман.

Мисти уже ела, перед Джоди стояла полная тарелка, но вместо того, чтобы ужинать, она записывала что-то в свой маленький красный блокнот в наклейках. Штук двадцать динозавров выстроились перед ней на столе. На почетном месте посередке красовался Спаркл Три Рога, а рядом с ним – печенье с сюрпризом. За задней дверью скулил и скребся Элвис.

Я потянулся за хлебом:

– Булочек нет?

– Кончились, – сказала Мисти.

– А ты чего не ешь? – спросил я у Джоди.

Выложив три куска хлеба на тарелку, я положил на каждый по сосиске, полил горчицей и кетчупом, свернул трубочкой и успел проглотить два хот-дога, прежде чем Джоди ответила мне.