Читать книгу - "Властитель огня - Дэниел Сильва"

Лондон

Охота за Габриэлем велась почти столь же напряженно, как и поиски преступников, устроивших бойню в Риме. Габриэль был из тех, кто никогда не сообщает о своих передвижениях, да и дисциплина, существовавшая в Службе, уже не касалась его, поэтому никто не удивился – а меньше всех Шамрон, – что Габриэль покинул Венецию, не потрудившись сообщить никому, куда он едет. Оказалось, что он поехал в Англию повидать свою жену Лию, которая жила в частной психиатрической клинике в уединенном уголке Суррея. Однако прежде всего он остановился на Нью-Бонд-стрит, где по просьбе лондонского торговца искусством по имени Джулиан Ишервуд согласился присутствовать при продаже Старых Мастеров на аукционе в Бонхэмс-хаусе.

Ишервуд прибыл первым, крепко держа в руке потрепанный дипломат и сжимая воротник своего плаща от Бербэрри в другой. В вестибюле уже толпилось несколько торговцев искусством. Ишервуд пробормотал неискреннее приветствие и свернул в гардеробную. А через минуту, избавившись от промокшего плаща, он уже стоял на страже у окна. Высокий, тощий, он был в своем обычном костюме для аукционов – сером, в тоненькую полоску – и в приносившем ему успех малиновом галстуке. Он пригладил растрепанные седые лохмы, прикрывая лысину, и окинул взглядом свое отраженное в стекле лицо. Посторонний человек мог бы подумать, что он после перепоя и все еще немного под парами. К Ишервуду же ни то ни другое не имело отношения. Он был железно трезв. И на страже, как и следует быть обладателю его родного языка. Выпростав руку из манжеты французской рубашки, он бросил взгляд на часы. Опаздывает. Не похоже на Габриэля. Он пунктуален, как девятичасовые «Новости». Никогда не позволит клиенту потоптаться. Реставрируя картину, никогда не сдаст ее позже назначенного срока – если, конечно, не произойдет что-то, неподвластное его контролю.

Ишервуд поправил галстук и опустил узкие плечи, поэтому смотревшая на него из стекла фигура приобрела легкую грацию и уверенность, какими с детства обладают англичане определенного класса. Он вращался в их кругах, продавал их коллекции и приобретал для них новые, однако никогда не был по-настоящему одним из них. Да как он и мог быть таким? Его чисто английская фамилия и манера держаться как англичанин скрывали тот факт, что по крайней мере формально он вовсе не был англичанином. Англичанином по гражданству и паспорту – да, а по рождению он был немцем, по воспитанию – французом и по религии – евреем. Лишь горстка доверенных друзей знала, что Ишервуд попал в Лондон с детьми-беженцами в 1942 году, после того как пара пастухов-басков переправила его через покрытые снегом Пиренеи. Или то, что его отец, известный торговец искусством Самуил Исакович, закончил дни на краю польского леса, в месте под названием Собибор.

Было и еще кое-что, что Джулиан Ишервуд хранил в тайне от своих соперников в лондонском мире искусства – да и почти от всех вообще. На протяжении многих лет он время от времени оказывал услугу некоему джентльмену из Тель-Авива по имени Шамрон. Ишервуд по принятому в отряде Шамрона жаргону именовался на иврите sayan – неоплачиваемый добровольный помощник, хотя большинство его встреч с Шамроном больше походили на шантаж, чем на добровольное согласие.

В этот момент Ишервуд заметил, как среди макинтошей на Нью-Бонд-стрит промелькнули кожа и хлопок. Фигура на мгновение исчезла, затем снова появилась, словно выйдя из-за занавеса на освещенную сцену. Ишервуд, по обыкновению, поразился тому, каким незначительным выглядел этот человек – наверное, ростом пять футов восемь дюймов и весом в одежде сто пятьдесят фунтов. Руки этого человека были засунуты в карманы черной кожаной куртки для автомобильной езды, плечи были слегка наклонены вперед. Он шел легко и, казалось, без усилий, в ногах его была легкая кривизна, что, по мнению Ишервуда, всегда присуще людям, которые либо слишком быстро бегают, либо лихо играют в футбол. На нем были аккуратные замшевые туфли на резиновой подошве, и, невзирая на непрекращающийся дождь, у него не было зонта. В поле зрения появилось лицо – вытянутое, с высоким лбом и острым подбородком. Нос был словно вырезан из дерева, челюсти – широкие и выступающие, а в зеленых неспокойных глазах было что-то от русских степей. Черные волосы были коротко острижены, с сединой на висках. Такое лицо могло принадлежать человеку многих национальностей, а Габриэль к тому же обладал лингвистическими способностями, что они использовал во благо. Ишервуд никогда не знал, кто перед ним, когда Габриэль открывал к нему дверь. Он был никем, он жил нигде. Он был Вечным жидом, странствующим по миру.