Читать книгу - "Дом странных детей - Рэнсом Риггз"

Вот уже ее щека прижалась к моему лицу, и я понял: сейчас или никогда. В итоге, стремясь разрушить ее романтический настрой, я брякнул первое, что пришло мне в голову.

— Между тобой и Енохом что-то есть?

Она мгновенно отстранилась, глядя на меня так, будто я предложил ей пообедать щенками.

— Что? Нет! Как такое могло прийти тебе в голову?

— Мне показалось, что он говорит о тебе с горечью. И еще он совершенно определенно не хочет, чтобы я здесь оставался, как будто я мешаю развитию его романа, или что-то в этом роде.

Ее глаза раскрылись еще шире.

— Во-первых, смею тебя заверить, у него нет никакого романа, развитию которого ты мог бы помешать. Он просто ревнивый дурак и лжец в придачу.

— Правда?

— Что правда?

— То, что он лжец?

Эмма сощурилась.

— А что? Что он успел тебе наплести?

— Эмма, что случилось с Виктором?

Этот вопрос ее, похоже, шокировал. Потом она покачала головой и прошептала:

— Черт бы побрал этого эгоиста.

— Вы все что-то недоговариваете, и я намерен узнать, что именно.

— Я не могу тебе этого сказать.

— Только это я и слышу со всех сторон. Я не имею права говорить о будущем, а ты не имеешь права говорить о прошлом. Мисс Сапсан повязала нас всех по рукам и ногам. Умирая, дедушка попросил меня приехать сюда и узнать всю правду. Это кто-нибудь в расчет принимает?

Она взяла мою руку, опустила ее к себе на колени и уставилась на нее. Мне показалось, что она подыскивает подходящие слова.

— Ты прав, — наконец произнесла она. — Мы не все тебе говорим.

— Расскажи мне.

— Не здесь, — прошептала она. — Сегодня вечером.

Мы договорились встретиться поздно вечером, когда мой папа и мисс Сапсан будут спать. Эмма настаивала на том, что другой возможности у нас нет, потому что у стен есть уши, а отправившись на прогулку днем, мы у кого-нибудь обязательно вызовем подозрения. Чтобы подчеркнуть, что нам нечего скрывать, мы весь вечер провели во дворе, на виду у всех. Когда солнце начало клониться к закату, я в полном одиночестве направился к болоту.

* * *

В двадцать первом веке меня встретил очередной дождливый вечер. К тому времени как я добежал до паба, на мне не осталось сухого места, и я с наслаждением шагнул в сухое и теплое помещение. Отец в одиночестве сидел за столиком с бокалом пива в руках. Я поставил рядом еще один стул и начал придумывать истории о том, как провел день, одновременно вытирая лицо и шею бумажными полотенцами. За время, проведенное на острове, я успел сделать интересное открытие — чем больше лжешь, тем легче тебе это дается.

Отец меня почти не слушал.

— Да? — время от времени произносил он. — Это очень интересно. — После чего его взгляд устремлялся в пространство и он делал очередной глоток пива.

— Что с тобой? — наконец не выдержал я. — Ты все еще на меня сердишься?

— Нет, нет, ничего подобного. — Он хотел было что-то объяснить, но потом лишь махнул рукой. — Это все пустое.

— Папа, рассказывай.

— Да просто… Пару дней назад здесь появился один парень. Тоже любитель птиц.

— Ты его знаешь?

Он покачал головой.

— Никогда его не видел. Поначалу я думал, что он такой себе полудурок-энтузиаст, но парень день за днем возвращается на одни и те же места, к одним и тем же гнездовьям и все время что-то записывает. Он определенно знает, что делает. А сегодня я увидел его с клеткой для кольцевания и «Хищниками» и окончательно убедился в том, что он — профи.

— С хищниками?

— Это такой бинокль. Очень серьезная оптика. — К этому моменту он уже трижды скатал и раскатал салфетку, что указывало на то, что он по-настоящему нервничает. — Понимаешь, я думал, что произведу сенсацию, описав эту конкретную популяцию птиц. Я надеялся, что мне удастся написать совершенно особенную книгу.

— И тут берет и является этот засранец.

— Джейкоб!

— То есть я хотел сказать, этот никчемный сукин сын.

Он засмеялся.

— Спасибо, сын, это то, что надо.

— Твоя книга все равно будет особенной, — ободряюще произнес я.

Он пожал плечами.

— Не знаю. Я тоже на это надеюсь.

Но в его голосе были одни сомнения.

Я абсолютно точно знал, что будет дальше. Это было частью повторяющегося цикла, из которого отцу никак не удавалось вырваться. Он загорался какой-нибудь идеей и беспрестанно говорил о ней на протяжении нескольких месяцев. Потом на его пути неизбежно возникала какая-нибудь крохотная проблема. Вместо того чтобы с ней бороться, он позволял ей разрастись и подавить весь свой энтузиазм. Вслед за этим проект уходил в небытие, на его месте возникал новый, и все повторялось сначала. Он слишком легко утрачивал веру в собственные силы. Именно поэтому в его письменном столе хранилось около десятка неоконченных рукописей, а магазин для любителей птиц, который он пытался открыть на паях с тетей Сьюзи, так и не открылся. Именно поэтому, имея степень бакалавра по азиатским языкам, он никогда не был в Азии. Ему было уже сорок шесть лет, а он все искал себя, пытаясь доказать, что не нуждается в деньгах моей матери.

В чем он действительно нуждался, так это в хорошей «накачке», проводить которую я сейчас был совершенно не готов. Я попытался сменить тему.

— А где живет этот наглый тип? Я думал, что мы обитаем в единственном на острове отеле.

— Насколько я понимаю, он где-то поставил палатку, — ответил отец.

— В такую погоду?

— Люди, помешанные на орнитологии, стараются жить в полевых условиях. Это как физически, так и психологически приближает их к предмету наблюдений. Достижения посредством испытаний, и все такое.

Я рассмеялся.

— Тогда почему ты здесь, а не там?

И мгновенно пожалел о своем вопросе.

— По той же причине, по которой моя книга, скорее всего, никогда не будет написана. Всегда находится человек, преданный своему делу больше, чем я.

Я смущенно заерзал на стуле.

— Я не это имел в виду. Я только хотел…

— Тсс! — Папа напрягся и украдкой глянул в сторону двери. — Быстро посмотри, только постарайся сделать это незаметно. Он только что вошел.

Прикрыв лицо папкой «Меню», я осторожно взглянул на дверь. На пороге стоял неряшливого вида бородатый тип и топал ногами, отряхивая воду с сапог. На нем была огромная резиновая шляпа, темные очки и несколько курток, надетых одна на другую и делающих его похожим на толстого бродягу.