Читать книгу - "Лед Бомбея - Лесли Форбс"

По словам Шреника, этот дом назывался Слоновым Домом из-за барельефов на воротных столбах. Он был похож на многие здешние городские дома богатых торговцев, и благодаря тонкой резьбе и трем ярусам широкой нависающей крыши он очень напоминал китайскую пагоду со срезанным верхом. Над крышей здания возвышалось несколько высоких пальм, что сохранились с того времени, когда здесь из них получали пальмовый сок. Что же касается рыбацкой деревни Мачча-грама, от которой произошло название этого старинного португальского квартала – Мазагаон, от нее не осталось и следа.

Не слишком презентабельно выглядел и перекупщик. Он сидел, скрестив ноги и расстегнув рубашку на груди, на циновке, тучный и оплывший. Над нами вокруг единственной сорокаваттной лампочки жужжали мухи. Время от времени наиболее отважное из насекомых приближалось к нам, кончик языка перекупщика появлялся между толстых губ, делая его похожим на лягушку, приготовившуюся схватить жертву, он поднимал свою мухобойку, и – шлеп! – еще одно крошечное мертвое тельце валяется на полу. Всякий раз, когда он наносил удар, я подпрыгивала от неожиданности.

Шреник предупредил меня, что прежде, чем мы перейдем непосредственно к делу, придется пройти определенный ритуал, но я не предполагала, что это будет нечто настолько первобытное.

Слуга открыл шкаф в старинном португальском стиле, единственный предмет мебели в комнате, за исключением жестяной коробки, стоявшей между нашими двумя циновками, и извлек оттуда несколько мешочков из выцветшей красной ткани. Я сделала глоток чая из прозрачной китайской чашечки и развязала первый мешочек. Внутри находились эротические миниатюры, демонстрировавшие характерное для дешевых местных поделок преувеличенное внимание к деталям.

– Не стоит пенисы изображать столь яркой гуашью, – заметила я. – И у женщин волосы на лобке слишком четко выписаны. И все же не так уж и плохо. – Я взглянула прямо в глаза своему экзаменатору. – Для копий.

Перекупщик ничего не ответил, но глаза его сузились.

Следующий мешочек оказался более многообещающим. Первая работа – изображение девушки с глазами газели, созерцающей муссонные облака из дворцового окна, развалилась на четыре кусочка, как только я взяла ее. На второй, с пятнами плесени и сильно поврежденной белыми муравьями, в темно-оранжевых и ржаво-красных тонах были изображены фигуры, сидящие за низким восьмиугольным столом.

– Марвари, – воскликнула я. – Потрясающе!

Глаза перекупщика сверкнули.

– Очень хорошая копия. – У меня начали потеть ладони. – Конец девятнадцатого – начало двадцатого века, как мне кажется.

ШЛЕП! Еще одна маленькая жизнь прервалась.

– Тот период, когда нашим художникам разрешалось ходить в музеи и делать копии, – сказал перекупщик. – Вот почему они так хороши. Теперь они копируют с чужих копий. Или, хуже того, руководствуются собственным воображением.

Он махнул рукой слуге, который завязал оставшиеся мешочки и снова положил их в шкаф.

– Итак. Мы установили, что вы не принадлежите к числу туристов, которых интересуют непристойные картинки. Теперь показывайте, что вы хотите мне предложить, мадам. Или говорите, что хотите приобрести.

Затем в течение следующих двадцати минут мы исполняли сложный индийский торговый менуэт, в ходе которого я сообщила, что у меня имеется коллекция очень ценных (без точного указания цены) монет эпохи Великих Моголов, полученных достаточно специфическим способом (его подробности раскрывать крайне нежелательно), и я хотела бы их в ближайшем (неопределенном) будущем продать, для чего была бы рада воспользоваться его услугами при том условии, конечно, если еще одна заинтересованная сторона не предложит мне за них большую сумму.

– Дорогая юная леди, – произнес мухолов, значительно смягчившийся в ходе этого традиционного восточного «танца», – не могу представить себе никого, кто смог бы предложить вам больше, чем я.

– Но он действительно предложил мне значительно больше. Единственное, что удержало меня... дело в том, что я законопослушная гражданка Индии, несмотря на то, что временно проживаю в Англии, и мне не хотелось бы, чтобы эта коллекция ценнейших индийских монет ушла из страны и чтобы ее перепродажей занимался англичанин, совершенно равнодушный к нашей культуре.

Глаза перекупщика закрылись от удовольствия.

– А, ну вот вы и выпустили кота из мешка. И вас обманул ваш посредник. Только один англичанин-перекупщик может предложить столь же высокую цену за вещи... сомнительного происхождения, что и я. И он в последнее время ничего не покупает, а только продает.

– Кого вы имеете в виду? – спросила я. Он улыбнулся и пожал плечами. – Скорее всего это кто-то другой. – Я извлекла монетку Анменна из кармана и несколько раз подбросила ее, чтобы он смог ею полюбоваться. – Несколько дней назад я продала ему целый мешок таких монет.

Перекупщик привстал и резко наклонился вперед:

– Но зачем Анменну?..

Он увидел, что я улыбаюсь, и мгновенно закрыл рот, так, словно в конце концов все-таки поймал и проглотил свою муху. Затем он изобразил на лице некое подобие вежливой улыбки и сказал, что, если я передумаю, его предложение будет в силе до конца месяца.