Читать книгу - "Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская"

Сапоги чавкнули в жиже из подтаявшего снега. Я потопал за Фокиным. Под ногами пружинил упругий мох, лицо обдавало свежим ветром, порывы которого изредка доносили сладковатый запах гнили.

Глаза привыкли к полумраку, и я различил жуткую картину: вокруг, насколько хватало взора, расползались хаотичные ряды из длинных ящиков, сколоченных из потемневших от времени досок. У многих конструкций высились палки, украшенные колокольчиками или цветными тряпицами. В воздухе стоял легкий запах разложения, знакомый мне по занятиям в анатомичках.

– Что это? – удивился я.

– Старое кладбище ненцев, – ответил Фокин, уверенно лавируя среди коробов. – Гробы невозможно закопать в вечную мерзлоту – настолько она непробиваемая, поэтому мертвецов оставляют в ящиках на поверхности.

Я содрогнулся. Мне представилось, как из столетия в столетие коренные жители тундры свозили сюда на оленьих упряжках коробы с заколоченными в них мертвецами и оставляли навсегда в вечном холоде и забвении.

– Куда мы идем? – спросил я, следуя за Фокиным между гробов.

Педиатр не ответил. Огибая ящики по тонким тропинкам, он торопился к своей цели. Вскоре мы вышли на окраину кладбища. В земле перед нами разверзлась разрытая яма глубиной в метр.

Яма размером с человека.

Фокин тяжело вздохнул и опустил голову. Я встал рядом и всмотрелся в провал. Кое-где в мерзлой земле виднелись обрывки шкур (должно быть, оленьих) и кусочки истлевшей цветастой ткани.

– Илко упомянул хета, – начал Фокин. – И я кое-что вспомнил.

Я глянул на коллегу. Осунувшись и словно постарев лет на десять, он стоял на краю могилы и понуро глядел в ее зев.

– Хеты – это ожившие мертвецы в мифологии ненцев, – продолжил педиатр. – Кровожадные монстры, пожирающие оленей и людей.

– Вы хотите сказать, что на нас напал зомби? – хмыкнул я. Слова Фокина меня удивили: раньше за ним не замечалось веры в сверхъестественное.

– Это случилось в одну из моих первых поездок на Ямал, когда мне было столько же лет, сколько вам, – словно не услышав вопроса, сказал старый врач. – Однажды ночью, когда мы отдыхали в амбулатории, к нам влетели местные. Они были чем-то встревожены и просили срочно поехать на стойбище. Никто из наших не захотел тащиться на ночь глядя к черту на рога. Вызвался я. Ненцы привели меня к чуму шамана, откуда доносился страшный вой и хрипы. Внутри на полу крутился старик: казалось, в него вселились бесы. Он бился головой о доски, разрывал одежду, царапал глаза и лицо. И дико выл. Местные рассказали, что накануне он вошел в транс, а вернулся оттуда в таком состоянии. Он потерял рассудок, и ненцы не знали, как его успокоить. С собой я взял чемоданчик с лекарствами. Нам удалось схватить шамана, и я вколол ему транквилизатор. Через некоторое время он уснул, и мы вышли из чума. Ненцы оставили меня на ночь на стойбище, а наутро, когда мы проснулись и пошли проведать шамана, мы обнаружили его висящим на печной трубе. Он повесился на ремне.

Фокин замолчал. Я тряхнул головой, отгоняя жуткие картины, нарисованные воображением.

– Местные до смерти перепугались, – продолжил педиатр еще тише, словно опасаясь пробудить демонов прошлого. – Шамана надлежало похоронить с особыми почестями, но они не могли: он был самоубийцей. У некоторых племен существуют строгие правила на этот счет. Самоубийцу следовало обезглавить и уложить в ящик животом вниз с зажатой между ног головой.

– И они так поступили? – ужаснулся я.

– Я не мог этого позволить, – Фокин вздохнул. – К тому времени на протяжении нескольких десятилетий советская власть активно вмешивалась в уклад ненцев, но племя, в котором я оказался, было одним из самых стойких. Они истово придерживались древних верований. Я пригрозил: если они отрубят голову мертвецу, я сообщу об этом властям, и тогда разбирательств не миновать. Посовещавшись, ненцы предложили компромисс: они не будут обезглавливать труп, но закопают его в вечную мерзлоту – с надеждой, что мертвец никогда оттуда не выберется. Как вы понимаете, Алексей Петрович, такой вариант меня более чем устроил. К вечеру мы с трудом вырыли в грунте могилу – ту самую, возле которой сейчас стоим – и похоронили шамана.

– И вы считаете, что его труп восстал из мертвых и напал на нас в Нюртее? – я старался, чтобы в моих словах не прозвучала издевка: слишком велико было уважение к пожилому коллеге.

Фокин отошел от края могилы и, сощурившись, посмотрел вдаль. Из его рта вырывались облачка пара.

– Пару лет назад на Ямале произошла вспышка сибирской язвы, – сказал педиатр. – Ученые пришли к выводу, что причиной эпидемии стало таяние вечной мерзлоты: в земле обнажились древние захоронения зараженных оленей. Не исключено, что размягчение грунта высвободило и шамана.

Я покачал головой. В сказанное верилось с трудом. Фокин, словно почувствовав мой скепсис, подошел ближе.

– Я не сошел с ума, Алексей Петрович, – проговорил он, встретившись со мной взглядом. – После возвращения я изучал книги и монографии этнографов о верованиях коренных народов Севера. У ненцев, нганасан, хантов, якутов – у всех существуют легенды об оживших мертвецах. Называют их по-разному: хетами, юерами, деретниками. Но суть одна: это похороненные с нарушением ритуалов самоубийцы или преступники, вернувшиеся с того света. Они кровожадны, ненасытны и невероятно сильны. Ничто не способно их остановить: ни удары ножей, ни выстрелы ружей.

– Как же с ними справиться?

– Нужно отрубить хету голову – тогда он сдохнет.

Я хотел сострить на тему не самого оригинального способа умерщвления зомби, но передумал: перед глазами стояли лица мертвых Галины Ивановны, Илко и Гаврилова.

– Зорина заждалась, – сказал я. – Пора возвращаться.

Грузовик, высвечивая сумрак желтыми фарами, возвышался на краю кладбища. В кабине сгустилась тьма, и Зорину не было видно. Фокин с топором в руке направился к дверце водителя. Я же пошел к пассажирской стороне.

Где-то чавкнуло. Я застыл и прислушался: тихие звуки, похожие на причмокивание, доносились из кузова.

– Света, это ты?

Выставив ружье, я приблизился к заднему борту грузовика. Чавканье прекратилось, и я засомневался: может быть, мне послышалось? Забравшись на подножку, я уцепился за доски и отодвинул стволом тяжелый брезентовый полог.

У края кузова лежала Зорина: я узнал ее по синей куртке и узким джинсам, обтягивающим бедра. Вместо головы по дощатому полу растеклась темная лужа. В нос ударило резким запахом железа. Я вгляделся во мрак: в глубине, сокрытый мраком, сгорбился на корточках хет.

Догадка ударила, как электрический разряд: уезжая в спешке из Нюртея, мы ни разу не остановились, чтобы проверить кузов, и все это время монстр ехал вместе с нами!