Читать книгу - "По ту сторону - Инга Андрианова"

Все будет просто замечательно! — вот лозунг верных жен.

Все будет просто замечательно! — вот мантра добрых матерей.

Все будет просто замечательно! — вот девиз благодарных детей.

Алиса росла чудесной маленькой принцессой с обличьем ангела и норовом бесенка. Она забавно выражала свои мысли и выдавала философию сюрреализма, что весьма ложилось в экстравагантный стиль ее общения с миром. За исключением этих сложных моментов, она была милым активным ребенком, мечтающим везде поспеть.

Митька долгое время мотался в Германию, обзаводился там аппаратурой, но в конце концов забросил это занятие и затих на московской деловой ниве, определив себе нишу неровного и весьма рискованного дохода.

Чем он занимался, я толком не знала, но стабильный достаток и дорогие подарки делали меня особой легкомысленной. Время шло. Моменты благополучия случались все реже, пока не свелись к банальному везению. Весь день Митька сгорал на работе, а придя домой, догорал у экрана, к утру валился на подушку и тлел на ней до самого обеда. Со временем его рабочий день превратился в рабочий вечер, а следом — в рабочую полночь. Первое время я ждала допоздна, ловила стук дверей и просыпалась от каждого звука, потом наловчилась засыпать в одиночестве и не устраивать допросов после дежурной фразы «Работа у нас такая». Страна с шумом катилась в бандитскую бездну, шайки в спортивных костюмах сделались чем-то вроде пейзажа за окном, а перестрелки — мелодией на ночь. В вагоне, летящем под откос, глупо дергать стоп кран и взывать к совести мерзавца — машиниста. Также бессмысленно требовать душевной чистоты от бизнесмена в стране, где деньги возникают ниоткуда и, пройдя через сотню грязных лап, оседают на дне кармана. Митькины деньги надолго в карманах не оседали, его машины бились с завидным постоянством, а сам Митька все менее связно представлял себе степень своей финансовой устойчивости. Не удивительно, что в один прекрасный день мне захотелось выйти на работу.

Мне повезло — австралийская фирма «Антей» наняла меня переводчиком для общения с лингвистически нетронутым населением нашей страны. Владелец фирмы, бывший советский инженер, а ныне австралийский подданный Аркаша Минкин, мечтал накормить утраченное отечество заморскими дарами. Обитал Аркаша в гостинице «Молодежная», офис и склад имел тут же, в соседнем номере. В погоне за крупным заказом Аркаша нанял целый штат сотрудников и сквозь ряды палаток и ларьков продвинулся в дебри Российского рынка.

Параллельно с продуктами питания Аркаша замутил еще с десяток проектов, от поделочных камней до аэродинамической трубы. Переговоры с нефтяником не успевали закончиться, а Аркаша уже на всех парах мчался к угольному магнату, чтобы к пяти успеть на встречу с производителем кубик — циркония. Не гнушался Аркаша и редких металлов, демонстрируя миру широту своих взглядов. Аркашина энергия вызывала почтение, а количество работы, свалившееся на нас, трех переводчиков, свело на нет остатки личной жизни. Платил господин Минкин до неприличия скупо, но бодро пел о тесных связях в мире бизнеса и благоденствии в далеком, но светлом грядущем. Сам Аркаша свободно изъяснялся по-английски, имел хороший словарный запас. Одно смущало: гордое наречие Эдварда Юнга звучало из его уст спотыкающимся уральским диалектом, что, впрочем, не мешало ему находить общий язык как с рычащими американцами, так и с невнятными азиатами.

Я летала с одних переговоров на другие, не успевая понять ни темы, ни акцента, одуревая от имен и тоскуя по праведной английской речи. И только раз мне встретился американец, владелец скважины в Техасе, смешливый и общительный красавец, считавший (пока не получил счет из Метрополя), что мир лежит у его черных элегантных башмаков. Покидая Москву, нефтяник сунул мне пачку российских купюр и со словами «Прости, что не купил тебе матрешку, уж больно они у вас страшные» взмыл в небо на белоснежном частном лайнере. На следующий день он позвонил мне из Швейцарии:

— Я в Цюрихе и жду тебя на ужин. Здесь полно русских, будешь рассказывать, чего они от меня хотят.

— Но у меня нет визы!

— Беги скорей в посольство! Как только возьмешь билет, сообщи номер рейса — я встречу в аэропорту.

Наивный добрый дядька, он слишком мало знал Россию, чтоб оценить ее загадочную душу!

По осени я сбежала от Аркаши в симпатичную тайскую фирму и стала личным переводчиком президента компании господина Наната. Господин Нанат сносно выражал себя по-английски, был хитер, смешлив и патологически жаден, любил китайскую кухню и алмазы. Маленький, опрятный человечек в очках, он напоминал, скорей, доцента кафедры Фэн-шуй в каком-нибудь университете Бангкока, чем предпринимателя, торгующего с варварской Россией. Время от времени холодная клешня скупости сжимал его горло и вместо такси он тащился на метро, выражая готовность слиться с народом в едином транспортном потоке. Я терпеливо кивала, борясь с волнами клаустрофобии и пропуская мимо ушей его циничный бред. Про себя я звала его Тайским Лисом и делила на восемь исходящие от него посулы. Главным достоинством Лиса была его застенчивая порядочность в вопросах пола: нескромными взглядами он не смущал, намеков не делал, все эмоции прятал за линзами очков. Всегда подтянутый и собранный, он оживлялся только при виде камней. В такие минуты его глаза особенно напоминали лисьи: взгляд становился жестким и оценивающим, зрачки сжимались в узкую щель, потом фокусировались на объекте и принимали вид блестящих бусинок с мерцающим на дне инстинктом.