Читать книгу - "Железная роза - Брижит Обер"

Я взглянул на часы: ноль двенадцать. Все вокруг тонуло в темноте. Нигде ни огонька. Куда ни глянь, только волнистый очерк на небе густого леса, сквозь который проходит дорога, ведущая к замку. Я понятия не имел, где нахожусь. Вполне возможно, до ближайшего населенного пункта несколько километров, и я подумал, что брести пешком по дорогам не самое разумное, разве что попытаться выдать себя за лесного человека. Пожалуй, разумней будет подождать, когда вернутся Зильберман и Марта. Уходя, Зильберман бросил: «До скорой встречи», — и эти его слова все еще звучали у меня в ушах. Надо думать, произнес он это не зря.

С пистолетом в руке я устроился за колючей живой изгородью, что шла вдоль аллеи; сидел, привалясь спиной к стволу толстенной ивы и плотно закутавшись в пальто, приготовясь к долгому бодрствованию. Смутная мысль о неизвестном, который отделил голову Грубера от его мускулистого тела и сейчас, быть может, бродит где-то поблизости, несколько беспокоила меня, и я решил не спать…

Я внезапно проснулся. Лучи фар, прорезав темноту, полоснули по фасаду замка. Проклиная свою сонливость, я глянул на часы: два сорок пять! Видно, они не скучали… Я сжал рукоятку пистолета и осторожно поднялся. Хлопнули дверцы. Раздался голос Зильбермана, сочащийся приторной любезностью:

— Нет, нет, только после вас. Марта, дорогая, покажите дорогу…

В свете фар я увидел силуэт Марты, поднимающейся по ступенькам крыльца; за нею шли двое мужчин. Зильберман, опирающийся на трость и похожий на неуклюжее насекомое, и второй, высокий и худой. Гость. Мне повезло…

В этот момент шофер выключил фары, и троица оказалась в кругу света от фонаря семнадцатого века, висящего над входной дверью.

И тут от удивления у меня перехватило дыхание: я узнал Ланцманна. Зильберман сказал:

— Нам ведь нужно о многом побеседовать, не правда ли, доктор?

— Боюсь, вы правы, — вежливо подтвердил Ланцманн.

Марта ключом открыла дверь, и они вошли в гостиную.

Что может означать весь этот цирк?

Шофер вышел из машины и, повернувшись ко мне спиной, закурил сигарету, которую он прикрывал от леденящего ветра сложенными воронкой ладонями. Я прыгнул и врезал ему рукояткой пистолета по затылку. Без единого звука он рухнул наземь. Я наклонился, перевернул его, снял с него пиджак и брюки, связал ему ими руки и ноги, потом забил в рот вместо кляпа свернутые комком собственные его носки, надеясь, что он не подохнет от их вони. Подхватил его за плечи и оттащил за машину. Он был страшно тяжелый, и мне пришлось попотеть, чтобы затолкать его в багажник, но в конце концов кое-как мне это удалось. Ключи автомобиля еще торчали в приборной панели. Я вытащил их, запер багажник, сунул ключи к себе в карман и подкрался к одному из окон, укрываясь от взглядов за диким виноградом, увивающим стену.

А в гостиной Зильберман достал бутылку шампанского, хрустальные фужеры и подал один из них Ланцманну, расположившемуся в кожаном кресле. Марта сняла манто из невинно убиенных лис и стояла с сигаретой у камина, совершенно неотразимая в узком платье из пурпурного шелка, обтягивающем ее точеные бедра. Эта милая компания выглядела такой безобидной. Пламя, горящее в камине, порозовило их лица. Вдруг Марта направилась, как мне показалось, ко мне, и я мгновенно отшатнулся, но, оказывается, она просто решила приоткрыть окно. Бледное ее лицо выделялось в темноте, и она долго, как плененный зверек, вдыхала холодный воздух. Почему-то меня это растрогало. Прозвучал металлический голос Зильбермана:

— Марта, сходите, пожалуйста, взгляните, что там поделывает наш друг Грубер.

Марте придется спуститься в подвал!

Она сделала глубокий вдох, который заметил лишь я один, с видимым сожалением прикрыла створки окна, но невольно оставила тоненькую щелку, благодаря которой я мог слышать их разговоры.

Через несколько минут им станет известно, что я сбежал. Интересная будет сцена. Я напряг слух. Зильберман маленькими глоточками смаковал шампанское, Ланцманн протирал очки.

— Ну хорошо, — медовым голосом протянул Зильберман, — перейдем к нашим делам.

— Мне крайне любопытно узнать, дорогой мэтр, что побудило вас столь настойчиво жаждать встречи со мной. Ведь, насколько мне известно, мы придерживаемся несколько разных… взглядов.

— Речь идет отнюдь не о политических взглядах, доктор, а об одном из ваших пациентов, который, к нашему обоюдному несчастью, встал на дороге и вам и мне.

Ланцманн напрягся, и я увидел в его светлых глазах настороженность.

— Надеюсь, вы не станете настаивать, чтобы я выдал вам профессиональную тайну…

В этот момент вернулась Марта, лицо ее было совершенно безмятежно. Сердце у меня забухало. Зильберман обернулся к ней:

— Ну как там Грубер?

— Он, видимо, вышел, я не нашла его.

Вид у Зильбермана был крайне раздосадованный.

— Вышел? А…

— Дверь заперта на ключ.

Заперта на ключ? Интересная новость. Что же получается, неизвестный, взявший на себя инициативу (крайне похвальную!) обезглавить Грубера, вернулся и закрыл дверь, чтобы по возможности оттянуть обнаружение трупа? Зильберман, похоже, был раздражен, но присутствие Ланцманна, который с интересом наблюдал за ним, удержало его от дальнейших расспросов. Марта вернулась к камину и стояла, позолоченная отсветом пламени, — самый обольстительный демон, который когда-либо вырывался из ада.

Зильберман снова налил шампанского, но Ланцманн жестом показал, что не будет пить.

— Доктор, я прямо к сути. Вы — умный человек. Я же человек практический. Вы поймете, что у меня есть все основания задать вам кое-какие вопросы.

Ланцманн ничего не ответил, делая вид, будто любуется сложным узором черно-синего персидского ковра. Зильберман поинтересовался:

— Объясните мне, почему вы сегодня вечером выдали полиции одного из своих пациентов?

Ланцманн поднял голову и взглянул в лицо Зильберману.

— Этот человек стал опасен. Он душевнобольной. Но вас это ни в коей мере не касается. Скорей уж я должен спросить у вас, почему вы установили за мной слежку.

— Ну-ну, доктор, давайте обойдемся без громких слов… Следил я не за вами, а за вашим больным. И о нем я и хочу побеседовать с вами.

— Сожалею, но мне нечего вам сообщить.

— Доктор, доктор, ну не принуждайте меня к крайностям, о которых мы оба потом будем сожалеть.

— Это что, угроза? Думаю, мне пора откланяться. Прошу меня извинить.

Ланцманн с достоинством поднялся, в своем клетчатом костюме он смахивал на английского пастора.