Читать книгу - "Верь мне - Энтони Капелла"

Все чаще мы говорим о моем прошлом, о «демонах», от которых я попыталась убежать в Америку, однако они каким-то образом приехали с моей ручной кладью. Доктор Феликс предлагает стратегии преодоления, области, где, возможно, мне удастся переписать мои мыслительные шаблоны, используя метод, называемый диалектической поведенческой терапией. У всех нас есть жизненные сценарии, объясняет мне психиатр, определенные нарративы. Мы конструируем их для себя в детстве, и именно они, оставаясь неисследованными, формируют дальнейший ход нашей жизни. Его подход заключается в раскрытии этих нарративов и более того – в их переписывании.

– Существует теория, – объясняет доктор Феликс, – что расстройства кластера Б могут вызывать несоответствия между эмоциями, которые чувствует ребенок, и теми ощущениями, которые испытывает его опекун. Если он, конечно, восприимчивый человек. Если приемные родители не обращают на вас внимания или даже отказывают вам в эмоциональных потребностях, то это вполне может привести к тем видам поведения, которые выделил доктор Бэннер.

Я думаю о предупреждении Пола: «Для некоторых это довольно темные места, Клэр. Но ты все равно должна туда добраться».

В ночь перед тем, как я покинула больницу, ко мне пришел доктор Бэннер. Я думала, он рассердится, что я нашла способ выбраться из-под его опеки, но если так и было, то он умело скрывал свои чувства.

– Вы покидаете нас, Клэр. Я не слишком этому удивлен, – сказал он. – Большинство психиатров утверждают, что если человек функционирует нормально, то, значит, с ним все в порядке. Вы сейчас явно неплохо функционируете.

Я приготовилась к «но».

– Причина, по которой я думаю иначе, чем некоторые другие врачи, заключается в том, что я специально рассматривал именно эти расстройства. Я вижу то, чего не может разглядеть большинство практикующих специалистов: вы разыгрываете спектакль. Иначе говоря, притворяетесь тем, кем не являетесь.

Я наклонилась вперед и заговорила очень тихо. Бэннеру пришлось вытянуть шею, чтобы меня расслышать.

– Вы правы, – ответила я ему. – Я такая же сумасшедшая, как всегда. Однако тот парень с яблоней в животе – тоже.

* * *

Через неделю после переезда Патрик везет меня на пароме на Остров Свободы. Я не посещала туристические места с тех пор, как впервые приехала в Нью-Йорк, поэтому для меня все это в новинку.

Мы стоим под статуей Свободы, наблюдая, как огни Манхэттена танцуют на серебристо-черной воде.

– Клэр, – после длительного молчания произносит Патрик, – насколько девушка, в которую я влюбился, была настоящей?

– Кэтрин отличалась умом. Мне хватило сил правдиво создать подобие влюбленности.

Я пристально смотрю на него.

– Предупреждаю: настоящая Клэр может тебе не понравиться. Во-первых, я куда как более склонна к актерству, чем она. Кэтрин использовала выражение жаждет одобрения. Я в мгновение ока меняю свое мнение о вещах, к которым чувствую тягу. Мне нравится быть в центре внимания, и при случае я могу быть резкой. Я редко бываю кроткой. Я не из породы жертв. Я никогда, никогда не бываю покорной. Клэр, которую ты видел, была «разбавлена» ради мужского одобрения.

– Звучит очаровательно, – бормочет Патрик. Его взгляд прикован к фейерверку, сверкающему в небе над Баттери-парком. – Я готов рискнуть.

Я вздыхаю.

– Еще я доверчивая. Даже когда я была уверена, что ты не совершал преступление, Кэтрин убедила меня поверить в свою роль.

– Я не убивал Стеллу, Клэр.

– Я знаю. Думаю, я всегда это знала. – Я поворачиваюсь, чтобы изучить профиль Патрика. – И я ее не убивала.

Он кивает.

– Если хочешь, я даже могу пройти тест на детекторе лжи.

Патрик улыбается:

– В этом нет необходимости.

Мы оба молчим.

– Я знал, что ты этого не делала, еще во время нашего похода в театр, – добавляет он. – В антракте к нам подошел актер.

– Рауль, – говорю я. – Рауль – поющая крыса. Ты его тогда ударил.

– Я запаниковал, – говорит он с легкой улыбкой. – Я думал, он все испортит. Этот Рауль так подло себя вел… Я хорошо себя ощущал после того, как врезал этому нахалу. А потом, в такси, когда ты была расстроена… На следующий же день я сказал им, что уверен в твоей невиновности.

– Я тебя опередила. Я говорила им о твоей невиновности целую вечность. Бедная Кэтрин. Удивительно, но она не отменила слежку.

Когда я говорю, что-то мелькает на краю моего сознания.

Да, почему она этого не сделала? Почему она преследовала свои цели, хотя понимала всю бесполезность происходящего? Возможно, из-за сайта?

– Я тоже сирота, – добавляю я. – Мне было невероятно сложно не сказать тебе об этом.

Патрик медленно кивает. Он все понимает.

– Думаю, я всегда догадывался. Я точно чувствовал, что мы с тобой похожи. Выделяемся из толпы.

Он тянется к моей руке.

– Я спросил тебя еще в больнице, Клэр, и ты не ответила. Я думаю, теперь тебе уже лучше, поэтому спрашиваю снова. Есть ли шанс начать все сначала? Или все-таки что было, то прошло?

Я смотрю на изящный железный узор Бруклинского моста. Вдруг на удивление все кажется возможным.

– Некоторые мосты могут охватить очень много воды, – говорю я.

61

Ночью мы занимаемся любовью – впервые с того времени, как я вышла из больницы. Или, как мы договорились об этом думать, вообще в первый раз. Мы во всех смыслах обнажены. Без покрова наших обманов.

Патрик целует мои шрамы – три тонких красных рубца на левом предплечье. Они со временем исчезнут, сказала медсестра в Гринридже. Надеюсь, что нет. Я их не стыжусь.

Затем он входит в меня с бесконечной нежностью, одной рукой обхватив мою голову, чтобы смотреть в глаза.

Мысль о таком пристальном наблюдении пугает меня, и я пытаюсь спрятаться от Патрика, отогнать проблему. Думаю о тех временах, когда я спала с незнакомцами, притворяясь другим человеком. Иногда симулируя удовольствие, иногда просто притворяясь, что притворяюсь, но всегда устраивая из секса целый спектакль.

Это то, чего я боялась: меня видят такой, какая я есть на самом деле.

Ощущение, что тебя выставляют напоказ, только усиливает тревогу. Когда наступает кульминация, она накатывает на меня, как волна, вспенивая и опрокидывая. Я теряюсь, мяукающие и воющие слова потерпевшего кораблекрушение исторгаются из моего горла. Ноги сводит судорогой. Спина выгибается. Все мышцы бесконтрольно дергаются.

– Так вот как ты выглядишь, когда занимаешься сексом по-настоящему, – шепчет он.

62

Прошло несколько дней, прежде чем я почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы взяться за пьесу Патрика. Даже сейчас получается с трудом, но поскольку это его пьеса, я упорствую и постепенно уже могу читать по две страницы зараз, потом по три и, наконец, целые сцены.