Читать книгу - "Мертвый петух - Ингрид Нолль"

— Сейчас поймешь. Оба криминалиста ввели в свои компьютеры информацию обо всех людях, которые имеют какое-либо отношение к трем погибшим женщинам. Они рассмотрели и те версии, расследование которых в свое время ни к чему не привело. Короче говоря, им удалось установить, что я был знаком со всеми тремя, причем с двумя из них — очень близко. Кстати, им было хорошо известно, что я встречаюсь с Вивиан: думаю, они за мной следили.

— Да, но какие выводы они из всего этого сделали?

— Тира, конечно, они не могли заявить мне в лицо, что считают меня талантливым убийцей. Но думаю, такие мысли у них есть. Как бы то ни было, недавно я заметил, что за мной опять установлена слежка.

— А обо мне они ничего не говорили?

— Они сказали, что, например, Эрнст Шредер тоже знал всех трех женщин — с ним дело обстоит точно так же, как и со мной. Наверняка им еще займутся. Но думаю, что я нахожусь под более сильным подозрением, потому что серия убийств началась с моей жены.

— А что говорят про меня? — вновь осведомилась я.

— Твое имя не упоминалось. В самом деле: ведь ты не знала Хильке. Среди моих друзей многие знали как Скарлетт, так и Хильке, но никогда не встречались с Беатой. Думаю, вначале полиция займется теми, кто имел отношение ко всем трем, а такими людьми, по всей видимости, являемся лишь мы с Эрнстом.

— Думаешь, они захотят со мной побеседовать? Витольд задумался. Вероятно, сейчас его больше занимала собственная судьба.

— Откуда мне знать? Если и так, то не в первую очередь. Но у тебя отсутствуют мотивы.

— Ради Бога, Витольд, откуда ты звонишь?

— Из телефонной будки, конечно же, я еще кое-что соображаю. Теоретически у меня был мотив избавиться от жены: ее постоянное пьянство становилось невыносимым. А в двух других случаях? Беата не возражала против наших с Вивиан отношений, никому и в голову не придет, что мне пришлось убрать ее с дороги, чтобы добиться этой девушки. А если допустить, что я положил глаз на Скарлетт, то я скорее должен был бы убить ее мужа.

— В полиции считают, что во всех случаях речь идет об убийстве? — спросила я крайне раздраженно.

— Прямо они об этом не говорят, только намекают, что здесь слишком много нестыковок. А как бы ты вела себя на моем месте? Ведь моя совесть нечиста в том, что касается Скарлетт и Хильке.

— Постарайся это скрыть, — посоветовала я.

Он что же, совершенно не думал обо мне? Неужели у него не возникало никаких подозрений на мой счет? Ведь не так давно он почти докопался до истины. Впрочем, он слишком эгоцентричен, даже Эрнст не особенно его интересует. Я пообещала как следует все обдумать и никому не рассказывать о той роли, которую мы с ним сыграли в гибели Хильке, равно как и о рандеву со Скарлетт незадолго до ее смерти.

Необходимо держать ухо востро. Итак, в полиции полагали, что все три женщины могли быть убиты, причем, по всей видимости, одним и тем же преступником. Надо заранее придумать, что говорить, если им вздумается допросить меня. Не исключено также, что мой телефон прослушивается, а за мной ведется слежка.

Среда, вечер. Похороны Скарлетт, наверное, уже закончились. Витольд с Китти скорее всего были дома. Прямо с работы, без звонка, я поехала в Ладенбург. Перед дверью Витольда стояла машина Беаты. На секунду мое сердце замерло, но затем я поняла, что это Вивиан. Ну что ж, я не собиралась прерывать их тет-а-тет! Не останавливаясь, я проехала мимо. К себе возвращаться тоже не хотелось, и я решила навестить Китти.

Хотя мне уже как-то раз довелось побывать у нее вместе с Витольдом, я с трудом нашла ее дом в Шрисгейме, два раза пришлось спрашивать дорогу.

Китти жила в многоквартирном доме в одном из микрорайонов. Я позвонила. Дверь тут же распахнулась. В прихожей стояла Китти с каким-то ребенком. Она не удивилась моему визиту, попрощалась со своей ученицей и, назначив ей день для дополнительных занятий, провела меня в гостиную.

Квартира Китти была очень светлой, на стене висела гитара, на полу лежал лоскутный коврик, кресла, обтянутые парусиновой материей, были накрыты овечьими шкурами. У стен стояли стеллажи из некрашеного дерева с множеством книг. На письменном столе дремала кошка.

Чтобы преодолеть минутную неловкость, я шагнула к кошке и протянула руку, намереваясь ее погладить, но та в испуге отпрыгнула в сторону и убежала прочь. Китти предложила мне сесть и исчезла на кухне, чтобы поставить чайник. На ее столе лежала книга Витольда. В углу, рядом с окном, висела фотография в тоненькой рамке: он и она. Вероятно, снимок был сделан во время одной из классных поездок. Тут я почувствовала ревность, смешанную с яростью: таких фотографий у меня не было.

Когда Китти принесла две чашки из неглазурованной глины, коричневый сахар и имбирное печенье, я спросила, готовы ли фотографии, сделанные во время поездки по Эльзасу. Она посмотрела на меня в ужасе:

— Господи, мы пережили такой шок, а ты еще можешь думать о фотографиях! Пленка отснята лишь наполовину, думаю, оставшиеся кадры удастся дощелкать при удобном случае, но на это уйдет еще пара месяцев.

Я поинтересовалась, как прошли похороны. Китти опять убежала на кухню, чтобы залить кипящую воду в заварочный чайник.

— Конечно, все было ужасно, — начала она. — Но, по крайней мере священник произнес хорошую речь: без лишних сантиментов и банальных фраз. Все были растроганы. На Эрнста и обоих детей было просто невозможно смотреть! Я не могу подобрать слова, чтобы описать их горе! — В глазах Китти стояли слезы.

— Много народу собралось?

— Было такое впечатление, что съехался весь Ладенбург. Пришла половина учительского состава, были одноклассники Олега и Аннетт, представители различных общественных организаций. Шредеров все очень любят. Ах, так грустно, когда уходит из жизни мать двоих детей!

Я вновь испытала огромное удовлетворение, услышав о том, что похороны прошли с таким размахом. Моя работа. Теперь я уже жалела, что не смогла там присутствовать.

— А почему тебя не было? — спросила Китти.

Я объяснила ей, что мне и без того не хотели давать отпуск для путешествия по Эльзасу, поэтому о том, чтобы отпрашиваться с работы через день после возвращения, не могло быть и речи.

— Как ты думаешь, может быть, послать Эрнсту Шредеру брошь его матери по почте? — спросила я.

Китти задумчиво поглаживала кошку:

— На твоем месте я бы еще немного повременила. Сейчас у него голова наверняка забита другим. И кроме того, это украшение будет напоминать ему о последнем вечере, проведенном вместе со Скарлетт. К сожалению, он решил, что оскорбил жену, рассказав эту историю с брошкой. Нет! В любом случае — подожди, пусть он немного оправится, а потом Райнер может осторожно спросить его, нужна ли ему эта брошь.

Совет был вполне разумный, но я испытывала непреодолимое желание отдать кому-нибудь брошь госпожи Ремер, поскорее избавиться от этой вещи. Возможно, этим поступком я хотела загладить свою вину…