Читать книгу - "Ты знала - Эшли Одрейн"

Удверей дома, где раньше жила целая семья, теперь стоит всего одна пара обуви. Чайник постоянно кипит. Я использую один и тот же стакан раз шесть, прежде чем помыть. Делю таблетку для посудомоечной машины пополам. На полу в коридоре – брызги чая, которые я до сих пор не вытерла, хотя все время себе напоминаю. В ящиках комода царит идеальный порядок, комнатные растения тщательно политы. В подвале скопилось сорок два рулона туалетной бумаги. Вечно забываю удалить ее из списка покупок, по которому делаю заказ через Интернет каждую не- делю.

Надеюсь, рано или поздно в доме заведется мышь. Понимаю, звучит странно, но порой так хочется услышать хруст пакета в кухонном шкафу, скрежет коготков по деревянному полу – краткое, бессловесное, заурядное общение.

Иногда по выходным я смотрю по телевизору «Формулу-1». Рев моторов и возбужденная речь комментаторов напоминают о воскресных часах перед походами в бассейн: я приносила яичницу и кофе для тебя и тост без корочки для Вайолет.

Я привыкла к одиночеству, но у меня был мужчина. Он приходил, когда Вайолет жила у тебя. Не слишком успешный литературный агент; нас познакомила Грейс. Ему нравилось заниматься со мной любовью медленно, открыв окна спальни, чтобы слышать шаги прохожих. Мне кажется, из-за ощущения, будто рядом незнакомые люди, он кончал еще быстрее.

Наверное, я не с того начала. Он был приятным и остроумным; его приход служил поводом приготовить ужин и открыть бутылку вина. Он помогал мне скорее израсходовать туалетную бумагу, да и в постели с ним было теплее. Он никогда не спрашивал о Вайолет, а я не упоминала о ней – они друг для друга не существовали. С ним я ощущала необычайную легкость. Его не возбуждали мысли о том, что у меня были дети и мое тело дало им жизнь. Ты считал материнство высшей степенью самореализации женщины, для него же вагина служила источником удовольствия, и думать о ней иначе просто тошнотворно. Он поведал мне об этом, когда я сообщила, что иду к доктору сделать мазок из шейки матки. Так и выразился – «тошнотворно».

Его интересовала моя писательская деятельность, и мы целыми вечерами обсуждали, какую книгу мне написать, чтобы хорошо продавалась. Он советовал подростковую литературу: немного глянца, немного надрыва; если правильно подать, может выстрелить. В общем, то, что пригодится лично ему. Возможно, он встречался со мной лишь ради возможности поживиться, но я находилась на пороге того возраста, когда женщины становятся невидимыми, сливаются с обстановкой. Скромные стрижки, практичные пальто. Я вижу их каждый день – они бредут по улицам, словно призраки. Вероятно, тогда я еще не готова была стать невидимкой.

1972–1974

После смерти Этты отцовские чувства Генри иссякли. Он был убит горем и не мог заботиться о падчерице. Генри винил себя в гибели жены, хотя Сесилия знала – он совершенно ни при чем. Никто ни словом не обмолвился о случившемся. Что тут скажешь?

Сесилия начала прогуливать уроки, стараясь пропускать ровно столько, чтобы ее не исключили. У нее не было желания ни с кем общаться. Ей казалось, что, глядя на нее, все вспоминают ее мать, повесившуюся на дереве.

Девушка увлеклась поэзией. За пару недель она перечитала все сборники стихов, имеющиеся в городской библиотеке, потом начала читать заново. По ночам ей снилось, что Этта покончила с собой, засунув голову в духовку с открытым газом, как ее любимая поэтесса Сильвия Плат.

Сесилия и сама писала стихи, заполняя ими тетрадь за тетрадью; впрочем, собственные творения казались ей беспомощными. К семнадцати годам она решила, что ей нужно зарабатывать деньги, чтобы уехать из города и начать новую жизнь.

За год до выпуска Сесилия устроилась помощницей к пожилой соседке, миссис Смит. Та повесила на дверь табличку «Требуется помощник», написанную корявыми печатными буквами. Соседка была глухая и практически слепая, но по хозяйству управлялась в основном сама. Ей нужна была помощница на мелкую работу, непосильную для искривленных артритом пальцев: починить одежду или посолить суп. Сесилии раньше не доводилось обслуживать кого-то, кроме себя, однако работа показалась ей на удивление приятной, хоть временами и скучноватой. Ей нравилось, что можно свободно ходить по дому, не опасаясь чужих демонов. Ее успокаивало ощущение домашнего уюта и порядка, которых она не знала в родном доме.

Миссис Смит умерла во сне. Сесилия обнаружила ее тело, наполовину сползшее с постели; из выреза белой ночной рубашки вывалилась сморщенная грудь. Прежде чем постучаться к соседям и сообщить об усопшей, Сесилия вытащила из комода жестяную коробку и пересчитала деньги, которые старушка откладывала каждую неделю. Получилось шестьсот долларов. Этих средств было достаточно, чтобы купить билет до большого города, снять комнату и питаться несколько месяцев. Сесилия понятия не имела, на что копила ее работодательница. Возможно, миссис Смит собиралась оставить свои накопления ей – жестянку она не прятала, а родственников у нее не было. От этой мысли девушка чувствовала себя менее виноватой, опустошая коробку.