Читать книгу - "Чучельник - Лука Ди Фульвио"

– Будешь обходить палаты, сделай милость, собери у больных мусор в один мешок и снеси к мусоросборнику. Мы должны быть особенно внимательны к гигиене во время этой забастовки. Свой мусор мы сжигаем сами, но нельзя терять бдительность. Знаешь, где мусоросборник?

– Да, я один раз там была.

– Хорошо. А теперь давай, трудись, вольнонаемная, – добавила сестра с оттенком пренебрежения. – Между прочим, вольнонаемные находятся на перепутье между монашками и сестрами. Так что смотри, в какую сторону тебя понесет. В монастыре тебе твои прекрасные волосы живо обстригут и заставят отказаться от кучи прочих удовольствий… Намек поняла?

– Да, – рассеянно ответила Джудитта и, все еще ощущая на губах вкус поцелуев Амальди, поднесла руку к губам.

– Ну нет! – простонала старшая сестра. – Влюбленная волонтерка еще хуже монашки!

– Кто хуже монашки? – переспросила старая монахиня, появляясь на пороге.

– Никто, матушка, – отрезала старшая сестра и воздела руки к небу. – Хуже монашки никого нет!

– Когда Господь, Спаситель наш, попросит замолвить за тебя словечко, я запечатаю себе уста, и пускай Он отправит тебя в свой личный мусоросжигатель, – со смехом отпарировала монахиня, подняв кверху узловатый палец.

Джудитта, зная, что этой перепалке не будет конца, направилась к двери.

– Вот достойный образец христианского смирения, – уже за порогом услышала она реплику сестры.

– Господь милостив к невестам своим. Я прочту розарий раз-другой, Он меня и простит, а тебя, будь уверена, голубушка, отправит в геенну огненную.

Джудитта к этим пререканиям давно привыкла, а сегодня ей тем более было не до них, но она знала, что они прекрасно поднимают настроение больным. Приступив к делам, она за два часа убрала три палаты и покатила по коридору скрипучую тележку с огромным мусорным мешком. Спустилась в полуподвал, куда, кроме персонала, никто не заглядывал, поэтому все здесь так разительно отличалось от прочих больничных помещений. Темные стены, низкие потолки, по стенам тянутся трубы и провода, покрытые многолетним слоем пыли. В коридорах навалены поломанные, заржавленные шкафчики и табуретки. Освещение скудное: неоновые трубки частично перегорели, частично мигают. Джудитта то и дело переходила из слабо освещенной зоны в зону тьмы, чувствуя не то чтобы страх, а какой-то неуют. Она была здесь только один раз, да и то не одна, а с сестрой, и с трудом вспомнила, где нужно свернуть направо. Свернув, расслышала глухое гуденье мусоросжигательной печи, – выходит, не ошиблась. Рокот становился громче и уже перекрывал скрип тележки. Дойдя до железной двери, она распахнула ее, и в лицо ударила горячая влажная волна. Печь находилась в просторном помещении, где пахло затхлостью и керосином.

– Есть тут кто-нибудь? – робко позвала Джудитта.

Ответа не последовало. Только грозный гул печи в полутьме, прорезаемой огненными сполохами.

– Кто живой есть? – повторила она, уже погромче. Потом стащила с тележки мешок и спустилась по трем ступенькам к еще одной двери, за которой находилась уже сама печь. Она волочила тяжелый мешок и чувствовала, что жар становится все нестерпимее. Перед чугунной дверцей печи она помедлила, потом потрогала ручку – не жжется ли.

– Стой! – раздался сзади надтреснутый голос.

Джудитта вздрогнула и обернулась. Откуда-то из темноты вынырнул человек, показавшийся ей великаном. Он приближался, застегивая молнию на штанах.

– Вот он, вот он я! Отлить ходил, сестричка.

Подойдя, он без видимых усилий подхватил здоровенный мешок, покрутил его в воздухе, ловко завязал узлом и отбросил на гору других мешков, ожидавших своей очереди.

– Новенькая, что ль? – сказал верзила, отирая пот со лба. – Сперва прокоптись хорошенько, потом уж дверцу отворяй. Или не знаешь, что, когда зверюга кушает, к нему лучше не соваться, а то вся кожа враз сойдет. А кому отвечать? Мне отвечать, уволят без выходного пособия. – Он поглядел на грудь Джудитты, туго обтянутую больничным халатом. – Вон сколько мясца спалить могла. – И хрипло засмеялся.

Джудитта скрестила руки на груди и повернулась уходить, но лапища человека тяжело легла ей на плечо.

– Ты прости меня, сестричка. Сразу видно, что новенькая. Другие-то никогда не прочь со мной пошутить.

– Отпустите меня, – пронзительно выкрикнула Джудитта.

– А иная и не только на словах…

Джудитта вырвалась и бросилась к двери. Сзади опять послышался хриплый смех.

– Да шучу, красавица. Я пошутить люблю. Целый день один в этой норе торчишь, так и со скуки помереть недолго.

Не помня себя, Джудитта взлетела по трем ступенькам и бросилась бежать по коридору. Но внезапно погас свет. Не сбавляя скорости, девушка больно ударилась о валявшуюся в коридоре старую тумбочку, и тишину разорвал оглушительный скрежет металла. Что-то острое кольнуло под ребра сквозь ткань халата. А издали аккомпанементом ее боли все звучал хриплый, надрывный смех. Джудитта стала продвигаться ощупью. Через секунду неоновые трубки, помигав, снова засветились.

– Доброго дня тебе, сестричка! – крикнул вслед омерзительный голос.

Джудитта остановилась перевести дух только в холле первого этажа. Сердце билось, как бешеное, и в горле пересохло. Она полезла в карман за платком и нащупала письмо Амальди. Она так до сих пор и не удосужилась его прочесть. Стиснув конверт в пальцах, сказала себе, что настало время сделать перерыв. Огляделась и увидела, что навстречу, опустив голову, идет старшая сестра. Если они встретятся, та наверняка придумает ей какое-нибудь срочное задание. И Джудитта юркнула в подвернувшуюся кстати дверь туалета. Лучше всего, пожалуй, прочесть письмо в 112-й палате, где лежит та парализованная синьора. Открывая дверь, девушка почувствовала легкий укол совести.

В палате полутьма, шторы опущены. На тумбочке горит маленький ночник. К кровати придвинут стул.

– Здравствуйте, синьора Каскарино, – сказала Джудитта, не ожидая ни ответа, ни даже кивка.

Она подошла к кровати, поправила одеяло, коснулась рукой гладкого лба. В ледяных глазах старухи ничего не отразилось. На подставке с другой стороны кровати висел флакон капельницы, от которого отходила трубка с иглой, вставленной в лиловую вену. Джудитта внимательно вгляделась в каменное лицо больной, не внушавшее ни симпатии, ни сострадания. Над жесткой линией верхней губы укреплен запотевший пластиковый респиратор. Мембранный компрессор аппарата искусственного дыхания ритмично вздувается и опадает.

– Как себя чувствуете сегодня? – спросила Джудитта. – Давайте я немного посижу с вами.

Она уселась на стул возле кровати, чуть повернула к себе ночник и достала из кармана письмо Амальди. Прежде чем углубиться в чтение, опять взглянула в лицо старухи. Потом развернула листок.

«Джудитта, сначала я хотел попросить тебя дать мне время, но это было бы обманом. Я не хочу давать тебе напрасных надежд и не хочу тебя связывать».