Читать книгу - "Лекарство для безнадежных - Кирилл Григорьев"

— Тарас Васильевич! Для экстримальщика Е-40 — лучший выбор. Они и так жить спокойно не могут. Хорошо, давайте протестируем. Пара моих друзей-приятелей хоть сейчас готовы на стенд. Что скажите?

— Ты рассказал им? — вопросительно приподнял бровь Петровский.

— Только общая информация. Минусы и плюсы. Напирая, в основном, на минусы. И знаете, что мне сказал один из них?

Тарас сделал глоток кофе.

— Что жизнь без этой штуки для него не жизнь…, — произнес он.

Нелетов пожал плечами.

— Прямо цитирование началось…, — сказал он. — Практически так и сказал…

Тарас задумчиво поиграл пальцами по столу.

Е-40, подумал он. Мне бы проблемы твоих экстримальщиков, Игорек. С радостью бы махнулся.

— Что же, Е-40…, — вслух произнес Петровский. — Н-да… Чревато, конечно, но попробовать стоит. Что ж, делай. Проверяй, тестируй, запускай в производство…. Или в чем-то есть проблемы?

Нелетов помялся.

— Вопрос в том, что Вепрь отказывается, — сказал он. — Его можно понять — половина всех позиций проходит через его руки. Он считает, что скоро у него не останется сил. Он уже чувствует это.

— Опять Вепрь…, — нахмурился Тарас. — Уф-ф-ф… Сил у него не останется. Да на нем пахать надо! Вчера он мне признался, что был свидетелем Великой Отечественной… Каково, а? А чувствует он, что ему опять пора на Канары. Ты же знаешь Вепря, Игорь… Конечно, он уникален и незаменим. А незаменим ли, Игорь? Что-то он уже надоел со своими выкрутасами. Мы с Антоном это на днях вроде бы обсуждали…

— Пока незаменим, — вздохнул Нелетов. — Я и Антон, мы ищем варианты. Но сейчас мы никак не можем обойтись без него.

— А он, конечно же, это понимает…

— Естественно. Это понимают все. Даже Лизочка.

Недалекость секретарши шефа была в офисе притчей во языцех.

— Очень плохо, — произнес Петровский вслух. — Очень плохо, что Вепрь взял нас за горло. Он не самый плохой человек и однозначно прекрасный специалист. Без малейшего сомнения, уникальный в своем роде. Может, хотя бы ты порекомендуешь ему немного убавить аппетиты? Откровенно говоря, мне совсем не хочется что-либо менять.

— Хорошо, Тарас Васильевич. Я с ним поговорю, — кивнул Нелетов и что-то быстро черканул в блокноте. Он, как и Тополев, старался постоянно конспектировать задачи. — Что-нибудь еще?

— Да… — закончить Петровский не успел.

Разноголосыми трелями запел его мобильник.

Несколько мгновений Петровский смотрел то на поющий телефон, то на Нелетова.

— Ты уж, извини, меня, Игорь, — наконец, виновато произнес он. — Совсем времени нет. Давай, может, мы с тобой в другой раз пообщаемся?

3

Он дождался, пока Нелетов закроет за собой дверь, и отложил трубку в сторону.

Телефон звонил.

Петровский посмотрел на часы. Звонил не Антон.

Но почему-то Тарас был уверен, что звонит кто-то не менее важный и нужный сегодня. Может быть, с этим звонком и рождалось так необходимое Петровскому знамение?

Он поднял телефон.

— Да? — спросил Петровский.

Незнакомый неприятный холодный голос произнес:

— Здравствуйте, Тарас Васильевич.

Тарасу инстинктивно захотелось отстраниться от трубки, настольно неприкрытая неприязнь сквозила в словах.

— С кем имею честь? — осведомился он.

На другом конце раздался сдавленный смешок.

— Не узнаете? Странно. Я же ваш воспитанник.

Петровский поморщился, вспоминая. Что-то много старых друзей и знакомых появилось у меня за последние дни, подумал он мельком.

— Это Максим Дронов говорит, — подсказали ему на другом конце.

У Тарас подпрыгнуло сердце.

— Боже, Макс! — радостно воскликнул он. — Ты? Я совсем тебя не узнал. Богатым будешь. Где ты? Как ты? Мы уже все с ног сбились.

— Жив-здоров, как вы и предсказывали, — ответил Максим. — В полный рост осваиваю нового себя.

— Постой-ка, — встревожено спросил Петровский. — Ты охрип что ли?

— Ну, это вряд ли. Теперь же, благодаря вам, ко мне ни одна зараза не пристает.

— Странно как-то ты говоришь. Почему так со мной разговариваешь? Считаешь меня в чем-то виноватым?

— Виноватым? — после паузы переспросил Максим. — Если бы так считал, то говорил с вами в другом месте и совсем-совсем по другому. Уж поверьте. Почти научился. Ну, ладно. У меня к вам один вопрос, Тарас Васильевич.

— Какой?

— Почему вы мне не оставили выбора? Почему позволили им меня убить? Мне очень не понравилась роль безмолвной скотины на бойне, Тарас Васильевич! А? Объясните мне, тупому, почему мне не позволили отправить их на тот свет? Почему вы не дали порвать мне их на части?

Петровский потер лоб.

— Мы же с тобой все это обсуждали, — ответил Тарас, как можно спокойнее. — У них целая организация, Максим. Тебя бы не оставили в покое. Тебя и твою маму.

— Вы, что их пожалели?! — крикнул в трубку Максим. — Этих палачей?

И внезапно Петровский все понял.

И странный изменившийся голос, и манера говорить, и претензии, посыпавшиеся, как из рога изобилия.

Боже! Неужели у него уже началось?

Осознание непоправимого, невозможного и необратимого перехватило ему дыхание.

— Постой, Максим! — почти закричал Петровский в трубку. — Остановись! Послушай меня на секунду!

В трубке помолчали.

— Слушаю.

— Ничего бесплатного не бывает. Я говорил тебе об этом, тогда, перед твоей…. Но я не мог тебе рассказать все. Ты стал другим. Тебя совсем непросто убить, верно. Но есть и обратная сторона медали. Помнишь, я говорил тебе, что ты станешь нечеловеком?

— Конечно, помню.

— Послушай себя. Голос твой изменился. Ты готов убить любого, вставшего на пути. Тебе невыносимо хочется, ты исступленно жаждешь крови. Ты невменяем и неуправляем, Максим. Ты сейчас можешь натворить такого, о чем будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. И только я могу тебе помочь.

— Чем же?

— Существует сыворотка, — торопливо начал говорить Петровский. — Специальная сыворотка, своего рода антидот, сдерживающая ненависть, пожирающую тебя изнутри. Я много раз проходил через твое состояние, Максим. Я прекрасно знаю, что ты сейчас испытываешь. Одумайся! Всего один маленький укол и ты — в полном порядке. Приезжай ко мне, и мы все сделаем. Или нет. Скажи, где ты, я приеду. Я приеду когда и куда угодно, ты только скажи. Все должно было пойти не так. Все планировалось по-другому. Мы были уверены, что все получиться, как обычно, и что до этого, твоего теперешнего состояния, не дойдет. Ты же уже двое суток должен был быть у нас, понимаешь?