Читать книгу - "Лучшее, что может случиться с круассаном - Пабло Туссет"

Дело там было вот в чем: дождливая ночь, некто подходит к воротам городка. Над входом – навес, который защищает путника от дождя, путник стучит в ворота железным молотком, ля-ляля, еще четыре подробности и – внимание! – к факелу, освещающему вход, привязана красная тряпица.

Много совпадений. Слишком. Ничего не оставалось, как доверху загрузить принтер и дать указание распечатать текст. На это могло уйти добрых полчаса, но я решил запастись терпением и дождаться распечатки, чтобы не портить себе зрение, читая эту квазисредневековую абракадабру.

А пока я сел в гостиной и принялся думать, чем, черт побери, занять ближайшие часы. Надо было перекусить. Перекусить никогда-а-а не лишне. Удивительно, что у меня бывают приступы аппетита, но чаще просто беспокоит пустой желудок или я чувствую первые признаки слабости, которая вынуждает меня бросить пить или курить, чем до сего момента я занимался с таким удовольствием. Одно могу сказать наверняка: когда есть деньги, всегда легче выйти из затруднения. А сейчас они у меня были. Достаточно было зайти в хороший ресторан и сделать заказ. К примеру, в «Золотое руно», почему бы и нет? Возможно, мимоходом узнаю что-нибудь новенькое о своем Неподражаемом Брате, похищенном сектой фанатиков «worm, worm, worm». Само собой, лучше было отправиться в ресторан с кем-то. Предпочтительно с женщиной. Если человек собирается выудить что-либо у официантов, гораздо меньше подозрений возникнет, если вас будет двое, да и обедать в компании куда веселее. Однако Дюймовочку пришлось отвергнуть: ужинать с ней два дня подряд было чревато несварением желудка; и, если мне не изменяет память, была суббота – урочный день любовных забав с добрейшим Хосе Марией.

Более приемлемой альтернативой представлялась Lady First. С ней будет еще проще войти в доверие служащих ресторана. Ее там знали: ее саму, ее мужа и любовницу ее мужа. Такое вот трио.

Подойдя к телефону, я набрал ее номер.

– Ты была права. «Зол Ру» – это ресторан.

– Так я и думала.

– Слушай, я тут подумал, что мы могли бы пойти туда поужинать. Ты хоть ненадолго выберешься из дома, а заодно попробуем узнать, был ли там Себастьян с Лали после того, как я разговаривал с ним в последний раз. Как тебе такая идея?

– А дети?… Вероника скоро уходит, в семь.

– Ладно, попроси, чтобы она задержалась до полуночи. Потом, если она не против, я могу подбросить ее до дома как машине.

– Сегодня пятница? У нее, наверное, свидание.

– А ты спроси.

Lady First на минутку отошла, а я стал ждать. По ее голосу мне показалось, что ей было приятно мое приглашение. В конце концов, она уже три дня сидела дома.

– Пабло, Вероника согласна.

Договорились, что я заеду за ней в десять. Таким образом у меня оставалось еще четыре часа. Повесив трубку, я уставился взглядом в мобильник The First. Смогу ли я з одиночку, без подсказок, добыть всю информацию? Где, черт побери, я уже видел такую же модель телефона?… Я попытался представить эту сцену зримо. Мне представилась волосатая рука, осторожно берущая телефон, толстое серебряное кольцо на большом пальце, борода, слившаяся с усами; мне даже показалось, что я слышу особый говорок… Постой-ка, да это же Роберто. Вопрос с телефоном был решен, но лучше было оставить этот след на потом; сейчас настало время ознакомиться с текстом, который выплевывал принтер.

Так я и сделал.

Вынужден признаться – чего, безусловно, от меня и ждут теперь, когда мы знакомимся все теснее, – что с тех пор, как я подавил в себе дурные буржуазные привычки, литература наводит на меня чудовищную скуку. Действительно, уже только СМИ способны хотя бы в какой-то мере доставить мне подлинное эстетическое удовольствие, так же как и глубокое моральное удовлетворение и душевный покой. Я говорю это, чтобы вы поняли, насколько мало я был расположен прочесть за один присест этот Богом проклятый текст и что я не собираюсь сейчас пересказывать безумную историю, которую я с таким трудом впервые одолевал в тот день. Кроме того, за последние месяцы мне пришлось так тщательно вызубрить ее, что я почти могу воспроизвести ее строфу за строфой (если, в конце концов, я переделаю ее финал, возможно, вы поймете почему), и теперь я сыт ею по горло. Скажу только, что в ней рассказывается история злоключений лорда Генри, молодого дворянина, который однажды дождливой ночью подъезжает к воротам Цитадели, снимает красный платок, висящий на рукояти факела, и стучится в ворота. Далее начинается хитроумно сплетенный сюжет в духе Кафки, развивающийся в стенах одного здания, наподобие бесконечно огромного замка, сюжет, в котором участвуют всего шесть в высшей степени архетипических персонажей: Король, Королева, Кудесник, Трубадур, лорд Генри (который оказывается кем-то вроде наследного принца) и некая леди Шейла (которая выступает в роли принцессы на выданье). Само собой, эта крепость с ее бесконечными переходами тут же напомнила мне мистера Куртца и вязальщиц, что в очередной раз подтвердило вещий характер моих снов, но прежде всего мое внимание привлекло нечто другое. Было очевидно, что вся эта абсурдная история приобретает смысл, только если воспринимать ее как аллегорию, и в этом случае составляющие ее эпизоды могли интерпретироваться как изложение некоторых других философско-исторических систем, особенно в том, что касалось ее подлинно метафизических истоков. Своеобразие данного случая состояло в том, что текст выглядел неподдельно средневековым, так что можно было предположить, что автор, начав с ионийской школы, закончит Фрэнсисом Бэконом (или Кантом, в том случае если этот тип обладал даром провидеть будущее), но нет: перескочив сразу через несколько столетий, он переходил к Расселу и Витгенштейну и даже еще дальше. Но – внимание – что может следовать за Витгенштейном, спросит читатель, изучавший курс университетской ориентации? Ну, например, Джон Галлахер и Пабло Миральес (не говоря уже о Балу, который гораздо в большей степени моралист, чем метафизик в точном значении этого слова). Я не хотел бы показаться навязчивым, но позвольте хотя бы один пример: в конце поэмы я наткнулся на приблизительный набросок теории коммуникаций, защита которой стоила нам того, что известнейший гуру в области семиотики (который не выносит, чтобы ему противоречили в его сфере) возмущенно покинул Метафизический клуб. Чистейшей воды авангардизм. Да еще в стихах. Подписано неким Джеффри де Бруном.

Острый приступ растерянности. Я попытался навести хотя бы мало-мальский порядок в мыслях, уже третий час я читал, не отрываясь и куря косяк за косяком (не считая завтрака, состоявшего из виски и аспирина). Я наудачу перечитал несколько стихов, пробуя обнаружить ловушку, но мой английский исключительно современный, и как только мне слышатся интонации Лоуренса Оливье, произносящего шекспировские монологи, все начинает казаться мне средневековым. Теперь мне следовало послать поэму Джону и попросить прочесть ее и, если ему ничего не покажется странным, прибегнуть к помощи кого-нибудь, кто смог бы подвергнуть ее соответствующей лингвистической экспертизе.

Встав с дивана, я подошел к компьютеру, быстренько состряпал сообщение Джону, приложив текст «Цитадели», отправил материал и вернулся на диван, чтобы выкурить энный косячок. Восемь часов. У меня оставался еще час в запасе. Хотелось пить. Я встал, чтобы пойти на кухню и попить. Но тут же плюхнулся обратно на диван – видимо, слишком упало давление. А так как падать в обморок кажется мне недостойным малодушием, я использовал свое положение, чтобы немного соснуть и спасти свое лицо на случай, если кто-нибудь установил в моей гостиной скрытые камеры.