Читать книгу - "Окольцованные злом - Феликс Разумовский"

Слава богу, Антонина, подполковница Астахова, оказалась на месте. Успокоив как могла: «Не ссы, Машка, все они, кровососы, одинаковые. Водку жрет где-нибудь», она пообещала минут через пятнадцать перезвонить. Объявилась, однако, лишь через час, и в голосе ее было что-то странное:

— Значит, так, мать, дуй-ка ко мне вечером, часиков в семь, чайку попьем, а то по телефону нашему хрена ли расскажешь.

— Маленький, про тебя-то забыли. — Только повесив трубку, Катя заметила, что несчастный Кризис, огорченный отсутствием внимания, повернулся к ней задом, — обиделся. Ей вдруг стало жалко его до слез: маленький, беззащитный зверек, со своими простодушными хитростями и бескорыстной любовью…

«Ну вот, кажется, истерика начинается». Ласково потрепав обделенного хищника по загривку, Катя щедро насыпала ему «Пурины». Себе же заварила очередную чашку крепкого кофе и, покопавшись в ящике кухонного стола, отыскала завалявшуюся невесть с каких времен полупустую пачку «Мо». Все равно надо дождаться Берсеньева: ключей-то у него нет, хоть бы уж явился поскорее…

С трудом убив полтора часа при помощи сигарет, телевизора и журнала «Космополитен», Катя не выдержала и позвонила Семенову домой, но безрезультатно: трубку никто не брал. Выкурив последнюю сигарету, она решила Берсеньева больше не ждать и начала собираться. И вот тут-то он и появился — живой, здоровый, с огромной курицей в прозрачном пакете! И у Катерины сразу отлегло от сердца: раз один явился, то и другой отыщется.

— Как ты вовремя! Я на Петроградскую, к подруге. — Она отключила сигнализацию, на радостях чмокнула Башурова в холодную щетинистую щеку и нырнула в темноту парадной. — Не скучай тут без меня, я ненадолго. Кризис тебя развеселит.

Капризная северная осень преподнесла очередной сюрприз. Осадки прекратились, резко похолодало, и дорожное покрытие превратилось в ледовую трассу. В суровых зимних условиях Катя ездила неважно, знала только, что надо трогаться со второй передачи и дистанцию держать побольше. Всякие же там управляемые заносы и вовсе были ей в диковинку, да, впрочем, и не ей одной. Проскользив кое-как минут сорок, она добралась-таки до массивного строения неподалеку от ДК Ленсовета, поднялась на пятый этаж и позвонила. Открыли ей сразу.

Подполковница Астахова была холеной моложавой дамой бальзаковского возраста. Природная блондинка, она подкрашивала волосы исключительно для блеска и походила на Татьяну Доронину в далекие дни ее молодости. Впрочем, чисто внешне, — мужчинами Антонина Карловна не интересовалась. Причиной тому являлась сексуальная ориентация Антонины Карловны, по-научному называемая нетривиальной. А проще говоря, была подполковница коблом, активной лесбиянкой то есть. Очень нравились ей стройные, черноволосые и без комплексов, ну совсем такие, как Катюша Петренко. Однако давний их роман быстро иссяк, и остались они с той поры не партнершами, а хорошими задушевными подругами.

— Заходи, заходи быстрее, а то коты удерут, повадились к помойке бегать — прям «Вискасом» не корми. — Подполковница с чувством прижала гостью к своей пышной груди и кинула ей голубые тапки с опушкой.

Проживала она в большой двухкомнатной квартире, с однодетным кошачьим марьяжем, в гостиной висел портрет усатого героя в папахе с околышем — латышского стрелка, деда хозяйки. Других мужчин здесь не жаловали.

— Садись, девонька. — Антонина Карловна отогнала от Катиных ног кошек, видимо учуявших запах Кризиса, и принялась разливать чай. — История с твоим дядей Васей совершенно непонятная.

Подполковница Астахова была в ХОЗУ ГУВД человеком не из последних, всем хотелось жить с ней дружно, а потому в достоверности информации, ею полученной, сомневаться не приходилось.

Около полудня сержант из «мертвой головы» — подразделения, занятого охраной кладбищ, — услышал что-то похожее на автоматную очередь и вместе с напарником двинулся в направлении подозрительных звуков. Однако шел сильный снег, и только через час в районе новых захоронений милиционеры обнаружили два мертвых тела. Уже изрядно запорошенные трупы сжимали в руках автоматы Калашникова, а совсем рядом, у изуродованного пулями памятника, сидел на лавочке майор Семенов. Не обращая ни на кого внимания, он сосредоточенно лепил снежки. К тому времени как прибыла оперативно-следственная группа, а следом и молодцы из убойного отдела, идеально круглых, крепких белых шариков было изготовлено не меньше сотни. На вопросы дядя Вася не реагировал, при звуках человеческой речи в сильнейшем страхе закрывал лицо посиневшими от холода руками. Когда его повели в машину, обнаружилось, что все это время он сидел обгадившись. Врачи заявляют однозначно: что-то испугало его до такой степени, что произошли необратимые изменения в психике, — крыша съехала, одним словом.

Чуть позже в снегу нашли его табельный ПМ, а затем шустрые ребятки из убойного отыскали и ствол, из которого завалили автоматчиков, — ТТ с глушаком, однако, увы, покрытый спецсоставом, на котором отпечатков не остается. «Негры», работавшие неподалеку, естественно, ничего не видели и не слышали: мол, шел густой снег, да «Беларусь» ревела на всю округу. Следов тоже никаких, — снега на десять сантиметров. Так что ясности ноль.

— Ну, мать, будет тебе так убиваться-то. — Заметив на глазах гостьи слезы, Антонина Карловна щедро плеснула ей в чай ликерчику. — Работа такая, сама знаешь. Наша служба и опасна и трудна.

— Тося, это я виновата, что он на Южном сегодня оказался. — Переживания нынешнего дня дали о себе знать. Катя заплакала. — У меня мужик один, Миша Берсеньев, так, встречались иногда, перепихнуться. Недавно в Голландию съездил, по делам. Вернулся — не узнать. Белье привез дорогущее, духи, колготок десять пар. Каждый день жратву домой сумками таскает. Прическу, шмотки поменял. Дерется, как Брюс Ли. Даже трахается по-другому… Вот я и попросила дядю Васю носом поводить, в чем дело.

— Постой, постой, а ты уверена, что это именно твой хахаль привел майора на погост? — Подполковница, забыв добавить чаю, подлила подруге еще ликерчику. — Сигарету хочешь?

— Давай, чего уж. — Катя бросила курить несколько лет назад, когда заметила, что появляется одышка и какие-то хрипы в горле по ночам. — В том-то и дело, Тося, что на сто процентов утверждать не могу, — просто он свинтил куда-то с ранья. Но, чует мое сердце, это он.

— «Чует сердце» к протоколу не подошьешь. — Антонина Карловна задумалась. Это нынче она служила по хозяйственной части, а в свое время попахала в операх изрядно, так что с соображением и интуицией у нее было все в порядке. — Ладно, предположим, это действительно Мишаня твой привел Семенова на кладбище. После чего Семенов вольтанулся, а на снегу нарисовались ствол без клепки и два жмура с контрольными отметками в лобешник. То есть сработал их несомненно профессионал. Да, мать, весело.

Повисла пауза. Подруги были барышнями тертыми и понимали, что, если даже это и Берсеньев, ничего конкретного за ним нет. На дух, судя по всему, его тоже не возьмешь. Ни следов, ни свидетелей — вышлет всех Мишаня на хрен, да еще жалобу прокурору накатает, мол, дело шьют, склоняют к даче заведомо ложных показаний. Не желаю, мол, быть козлом отпущения, помогите.