Читать книгу - "Ночь и город - Джералд Керш"

— Ты меня не понимаешь. Не слышишь, что я говорю. Ты как все. Но если уж я начал дело, то ни за что не отступлюсь. У нас, случайно, не осталось виски? — Он пошарил на кухне и нашел полупустую четвертушку, трясущимися руками вытащил пробку и сделал судорожный глоток. — Я играю по-крупному, ясно? И если я говорю, что раздобуду деньги, значит, так оно и будет. Ничего, есть и умные люди на свете. Некоторые могут оценить настоящий талант. Немногие, конечно. Ты еще меня узнаешь…

— Ложись в постель, Гарри, — сказала Зои.

— Не хочу я ложиться. Ты за кого меня принимаешь? За лежебоку? Нет уж. Я ухожу.

— Нет, ложись в постель, Гарри! Я ждала, когда…

— Ах ты ждала! У меня работа, понимаешь, ра-бо-та! Неужели ты думаешь, что я таким и останусь до конца своих дней? А вдруг… Вдруг кто-нибудь узнает, что ты… помогала мне делать карьеру, одалживала иногда пару фунтов, в то время как я претворял в жизнь свои идеи…

— Да что с тобой, дорогой? Будь умницей, ложись.

Воспоминание о словах Берта неприятным червячком зашевелилось в его груди. Фабиан прикусил костяшки пальцев.

— А вдруг кто-нибудь придет ко мне и скажет: «Гарри, зачем ты позволил Зои идти на панель?» Представляешь, если это скажут мне? Я… Я… Они… Да у них будет полное право дать мне по роже, и я не смогу… Нет уж! Слушай! Слушай меня внимательно! Я сейчас ухожу, а когда вернусь, у меня в кармане будет лежать сто фунтов. Новенькими купюрами! Я это сделаю прямо сейчас!

— Ах, Гарри, ложись в постель и постарайся уснуть. — Зои разделась и стояла обнаженная в тусклом свете газовой горелки. — Ну давай же…

Но уязвленное самолюбие уже распалило воображение Фабиана, успевшего прикончить бутылку виски. От бессилия его вдруг охватил жгучий стыд — стыд человека, находящегося на содержании. Он резким движением подтянул узел галстука и надел пальто — огромное американское пальто, в котором он казался в два раза больше.

— Гар-ри! — проворковала Зои, прижимаясь к нему всем телом.

— Возвращайся в постель.

— Нет, только вместе с тобой.

— Отцепись от меня!

— Не отцеплюсь, пока ты не ляжешь в постель.

— Я ухожу, чтобы раздобыть сто фунтов.

— Не нужны мне сто фунтов, Гарри, — мне нужно, чтобы ты лег со мной в постель.

— Нет, я ухожу.

— Ты знаешь так же хорошо, как и я, что тебе нипочем не раздобыть таких денег…

— Да-а? Да?! Ты так уверена? Мм, ты в этом уверена? Ладно-ладно. Хорошо. Я докажу тебе. Отпусти!

Он оттолкнул Зои и выбежал из комнаты.

— Такси! Такси! Такси! — заорал он. Схватив таксиста за лацканы пиджака, он прокричал прямо ему в лицо: — «Гнездышко», Тернерз-Грин! Дело жизни и смерти! Гони как ошпаренный! Если доедем быстро, дам тебе полфунта! — Он вскочил в такси, захлопнув за собой дверь, и машина резко тронулась с места. Фабиана ерзал на сиденье, кусая губы и постукивая кулаками по коленкам.

Он выскочил из такси, прежде чем машина успела затормозить, и бросил водителю десятишиллинговую бумажку. «Гнездышко» мирно дремало в лучах утреннего солнца. Дрожащей рукой Фабиан схватил дверной молоточек и принялся колотить в дверь что было сил. Удары молоточка эхом прокатились по всему дому. Фабиан стучал и стучал — наконец за дверью послышались тихие слабые шаги. Он подождал, злобно затаившись, пока не почувствовал, как рука Симпсона коснулась замка, потом стукнул еще раз, громче, чем прежде. Дверь отворилась.

В проеме показалось испуганное лицо немолодой женщины.

— Что вы хотите? Кто дал вам право так стучать?

Налитые кровью глаза на искаженном злобой лице Гарри Фабиана смотрелись в тени дверного проема весьма угрожающе. Он ответил:

— Мне нужен Арнольд Симпсон, и поскорее.

— Но…

— Никаких «но»! Сейчас же зови его!

— Но…

— Черт бы тебя побрал! — Фабиан оттолкнул женщину и быстрыми шагами прошел в гостиную. Он нервно ходил по ковру, пиная ногами ножки стульев. Вошел маленький человек. На нем был все тот же серый костюм, тот же жесткий воротничок и аккуратный черный галстук. Но, похоже, ему все-таки удалось немного поспать со времени их последней встречи. Его лицо больше не казалось изможденным — напротив, он выглядел вполне отдохнувшим. Острая боль не может длиться вечно, и невыносимые страдания в конечном счете примиряют человека с бедой.

— А ну сядь, — сказал Фабиан.

Маленький человек сел. Фабиан навис над ним, выпятив грудь и заломив шляпу на затылок.

— Ну? — спросил маленький человек.

— Что это значит — «ну»? Разве так можно разговаривать? Я бы на твоем месте был полюбезней, приятель. Я тебя предупреждаю…

— Вы дали мне слово чести, что больше никогда сюда не придете.

— Кто?

— Вы. Слово чести шантажиста. Или вы себя таковым не считаете? Даже самый…

— Заткнись! — крикнул Фабиан. — Нам нужно поговорить.

— Ну так говорите скорей и уходите.

— Слушай, ты, маленький грязный ублюдок, — начал Фабиан, растягивая губы в зловещей улыбке, — слушай, ты, лицемер, маленький вонючий…

— Я слушаю, человек чести. Что вам угодно?

— Не говори со мной о чести. Мне это неинтересно. Засунь свою честь знаешь куда!.. Кто ты такой, чтобы возникать, ты, ничтожество? Охотник за шлюхами! Не смей так со мной разговаривать! Я тебя раздавлю как червяка! Я тебя по стенке размажу, ты, несчастный сукин сын! Я подниму такую бучу, что мало не покажется! Я с тебя шкуру спущу, я тебя в порошок сотру. А теперь слушай…

— Я слушаю.

— Так-то лучше. Я хотел было оставить тебя в покое. Понял? Я хотел обойтись с тобой помягче. Усек? А теперь слушай: поскольку ты мне нахамил, я собираюсь прибить гвоздями к кресту твои чертовы руки-ноги и выпустить тебе кишки. Понял?

— Понял. И что дальше?

— Я собирался позволить тебе отделаться пятьюдесятью фунтами. Теперь я возьму с тебя сотню. Дай мне сто фунтов.

— Дать вам сто фунтов?

— Не тяни волынку, мерзавец. Это тебе не поможет. Повторяю: мне нужно сто фунтов, немедленно, сию же минуту, купюрами по одному фунту, как в прошлый раз.

— А потом?

— Потом я уйду.

— А если я не дам вам денег?

— Я отправлюсь прямо в больницу.

— Но скажите, пожалуйста, какой вам от этого прок?

— Прок? Мне? Никакого. Чтоб тебе в другой раз неповадно было. К тому же никому еще не удавалось надуть меня и выйти сухим из воды. Понял? Никому и никогда! Усек? Клянусь Богом, если кто-нибудь когда-нибудь попытается меня надуть, я сам не пожалею ста фунтов и навсегда отучу его связываться со мной! Так что не тяни кота за хвост и давай-ка поживее.