Читать книгу - "Медвежий ключ - Андрей Буровский"

6 августа 2001 года

— Не хотите посмотреть один фильм? Право, его стоит посмотреть… — Голос Маралова, даже смягченный, приглушенный, заставлял люстру качаться, его фигура заполняла дверной проем.

— Если вы предлагаете — значит, стоит! — засмеялся Михалыч. — А что за фильм?

— Сняли знакомые ребята… но предупреждаю — мрачное дело, нехорошее.

— То есть я понимаю так — смотреть его стоит, этот фильм, но впечатление — тяжелое?

— Ну да. Михалыч… Может, вам жены с собой не брать?

— А ваша жена фильм смотрела?

— Ну… Она все-таки жена охотника.

— А моя — жена ученого. Когда приходить?

— Да вот, Владимира Дмитриевича подождем — его охотники все мучают, опять расспрашивают о чем-то. Придет он — и сядем.

Фильм и правда оказался невеселый. Документальный фильм о том, как бравые охотнички добыли на Малой Речке медведя. Взяли лицензию, все законно, честь по чести, чтобы не прятать потом шкуру и клыки. Ну, и поставили на медведя капкан. Маралов торопливо объяснял, что охотники настропалили ловушку, а сами уехали в Минусинск, неделю жили там в гостинице и промывали себе внутренности водкой. А через неделю они поехали осмотреть ловушку, и вот, взяли с собой видеокамеру…

После чередования ряби и нескольких непонятных световых вспышек стало видно место совершения грандиозных охотничьих подвигов: поляна в еловом лесу. К одиноко стоящей ели прикрепили цепь, замаскировали ее и приковали цепью к ели капкан, поставленный на медвежьей тропе. Пока «охотники» резвились в Минусинске, зверь попался в наставленный капкан. С чувством неловкости смотрели зрители на все это: на пьяноватых сытых оглоедов, которые вываливаются из вездеходов иностранного производства, жизнерадостно сияют в камеру, отдавая честь или наставляя рожки друг другу, тащат с собой карабины с оптическим прицелом, магазинные нарезные ружья[8]иностранного производства, и даже АКМ со специфическим решетчатым прикладом.

А напротив небольшой толпы из девяти вооруженных людей стоял чудовищно тощий медведь, еле поводя боками от смертельной усталости. Трудно сказать, сколько именно дней ходил вокруг дерева зверь — три дня? Четыре? Пять? Во всяком случае, ему хватило времени протоптать тропу глубиной в добрых полметра там, где он бегал вокруг дерева — час за часом, день за днем, ночь за ночью. Хватило времени и на то, чтобы изгрызть дерево, — перегрызть ствол чуть ли не метровой толщины, так, что дерево рухнуло. Наверное, зверь рассчитывал перетащить через верхушку пня цепь, опоясавшую дерево кольцом.

И не сумел перегрызть ствол достаточно низко — так чтобы реально можно было перекинуть: ниже ствол сильно расширялся, не по силам для его зубов.

Судя по всему, охотники пришли в начале новой попытки медведя освободиться: зверь начал отгрызать себе лапу. Смертельно отощавший зверь стоял, поводя боками, держа на отлете лапу с капканом. С лапы текла струйка крови. Дерево и тропа тоже запятнаны кровью. Голова зверя казалась несоразмерно большой по сравнению с отощавшим телом.

Зверь стоял лицом к охотникам, и какое-то совершенно не звериное выражение застыло на его лице. Что можно было ждать от загнанного животного? Ну ярости, бессильных попыток добраться до своих мучителей. Ну, панического страха, стремления мчаться, не разбирая дороги. В крайнем случае — если очень уж разумное животное — затаиться и лежать, ждать, как решится его судьба. А этот медведь стоял, как будто считая людей, или пытаясь их изучить. И зазвучало вдруг ритмичное пофыркивание; звуки были то выше, то ниже, то раздавались почти один за другим, то их разделяли долгие промежутки. Зверь вытягивал шею и ритмично фыркал, внимательно глядя на людей. Потом появилось ворчание. Нет, зверь не зарычал, не оскалил страшные клыки. Наряду с фырканьем раздалось такое же ритмичное ворчание, и тоже то выше, то ниже. На какое-то время звуковую дорожку забил азартный вопль:

— Колька, гляди, он с тобой побеседовать хочет!

И блудливый смех в несколько глоток.