Читать книгу - "Дневник жертвы - Клэр Кендал"

Оказавшись в комнате присяжных, Кларисса вздохнула с облегчением. Все выходные она просидела дома, но так и не потушила мясо по маминому рецепту и не притронулась к красному вину. Она даже не подходила к окнам, потому что боялась увидеть Рэйфа на улице.

Она знала, что так нельзя; знала, что не сможет проводить взаперти все выходные. А что, если Лора тоже прячется в какой-нибудь квартире? Такой вариант показался ей более реальным, чем тот готический фильм ужасов с расчлененными телами, который она то и дело прокручивала в голове.

Ей не давала покоя одна фраза Лотти: «Я подумала, что если я постараюсь об этом забыть и больше с ним не встречаться, то все как-нибудь само уладится». Она понимала девушку; но знала, что не может себе такого позволить.

Кларисса знала, жертвой преследования обычно оказываются женщины, как знала и то, что преследователь – чаще бывший половой партнер, чем незнакомец. Она отвергла его – и запустила цепную реакцию. Лора сделала то же самое. Наверно, ключ именно в этом. Никто не любит, когда его отвергают, однако подавляющее большинство людей как-то с этим справляется. Нормальный человек не станет нарочно попадать в такие ситуации, чтобы чувствовать себя отвергнутым по десять раз на дню. Она всегда считала его садистом; но теперь ей пришло в голову, что он не только садист, но и мазохист. Она вспомнила, как он стоял без пальто и дрожал: может, он специально заставлял себя страдать, чтобы потом иметь повод обвинить ее?

Она редко задумывалась о его чувствах. Он, вероятно, в глубоком отчаянии – что еще могло заставить его делать то, что он делает? Но стоит вообразить себе его страдания, как это лишит ее сил ему противостоять. Она должна видеть в нем только чудовище, которым он и является; нельзя смирить в себе эту ненависть к нему и всему тому, что он ей устроил; ни в коем случае нельзя позволить хоть чуть-чуть остыть ярости от всей той гнуси, которую он на нее обрушил; нет, только отталкивать и отвергать.

Однако, поразмыслив немного, она решила, что посмотреть на него как на жертву может оказаться полезным. Представить, что его поведение обусловлено сильным потрясением или болезнью. Регулярные отказы заставляют его чувствовать себя беспомощным; она раз за разом отвергает его, и в ответ он пытается садистским образом утвердить над ней свою власть. Она всегда говорила ему «нет» – словами, действиями, тем, что позволяла ему мерзнуть… Она не могла иначе: отказ был ее единственным оружием; и с каждым новым отказом он придумывал все более суровые наказания – не только для нее, но и для себя.

Фокус не сработал. Она не выдержала. Она просто не способна была видеть в нем несчастное, страдающее существо, которое нуждается в понимании. На самом деле ее даже радовало, что он находится за пределами ее понимания. Он и так уже занимал в ее голове слишком много места, и она не собиралась позволять ему завоевывать новые территории. Родители учили ее не судить других, но она больше не была уверена в их правоте. Они внушали ей, что каждый человек заслуживает прощения, но у нее больше не получалось в это верить. Они говорили, что нужно уважать чужую точку зрения, как бы это ни было трудно, но в данном случае это просто невозможно. Он ей враг и больше никто. Если кто-нибудь и мог принять его точку зрения, то уж точно не она. Боль в пальцах вдруг резко усилилась, словно отвечая на ее мысли.

Она уже изучила столько случаев и прочитала столько советов, что даже не пыталась удержать все это в голове. Но она так и не нашла то, что искала, словно ее ситуация была исключением. Никто из пишущих не допускал и мысли, что жертва преследования может сама испугаться разоблачения и отказаться идти вперед из-за своих прошлых поступков.

«Сама виновата!» – сколько раз они говорили это Лотти? А вдруг она услышит то же самое? Вдруг они посмотрят на фотографию и скажут, что она не имеет права жаловаться? Что это был секс по взаимному согласию, что потом она всю ночь проспала рядом с ним, – просто слишком много выпила и все забыла?

Ей стало дурно от мысли, что Роберт узнает, и она подавила очередной порыв рассказать ему. Так было каждый раз, когда она говорила себе, что нехорошо скрывать от него правду.

Когда их позвали в зал суда, Кларисса все еще думала и пыталась найти выход. Она не вынесет, если это фото увидит кто-то еще; но если она скроет его от полиции, а он потом использует для своей защиты, это может ей очень сильно повредить. И подорвать их доверие.

Синий экран снова был на своем месте. Алекс Вайрли уже произнес слова присяги и поцеловал Библию; однако не успел мистер Морден приступить к опросу, как мистер Уильямс заявил протест, и присяжных в очередной раз попросили удалиться.

Несколько минут спустя все двенадцать присяжных пили кофе в комнате отдыха, расположившись вокруг трех составленных вместе колченогих столиков. Пристав заверил их, что юридический спор продлится не менее получаса.

Держать стаканчик в правой руке было непривычно. Морщась от боли, Кларисса положила левую кисть поверх правой.

– Дайте я посмотрю.

Услышав голос Роберта, она поняла, что забыла о своем решении прятать от него повязку. Виновато улыбнувшись сидевшей между ними Венди, она вытянула руку и положила ее на стол перед Робертом.

– Ерунда, – сказала она. – Немного болит, когда двигаешь пальцами.

– Бедняжка! – Венди ласково тронула ее за плечо.

– Когда это случилось? – спросил Роберт, приподняв ее руку над столом и внимательно изучая.

Она ответила не сразу, притворяясь, что вспоминает:

– Пару дней назад. В четверг вечером, кажется.

– И как же? – Он пристально смотрел ей в лицо.

– Задела горячую кастрюлю. Обычная невнимательность.

– Болит, наверно, дико, особенно когда душ принимаешь! – воскликнул кто-то из присяжных.

Роберт бережно положил ее руку на место.

– А по-моему, вы как раз всегда очень внимательны.

– Оказывается, не всегда, – засмеялась она, понимая, что ее смех звучит натянуто.

– Медики говорят, что, если ожог больше двух дюймов, нужно идти к врачу. А у вас как раз примерно столько и есть.

– На соседней улице травмпункт, – сказала Венди. – Сходи к ним в обед, пусть посмотрят!

Рука болела отчаянно. Но, когда поднялся защитник Томлинсона, Кларисса заставила себя сконцентрироваться.

– Какие отношения были у вас с Карлоттой Локер? – спросил мистер Белфорд, пристально глядя в глаза Алексу Вайрли.

– Дружеские. Мы вращались в одних и тех же наркоманских кругах. Но теперь я завязал, слава богу.

– Вы спали с ней?

– Не ваше дело!

– Я ценю ваше благородство, – вмешался судья, – но вы должны ответить на вопрос.

Вайрли медленно вздохнул.

– Да, спал, – ответил он.

– Да кого здесь судят?? – прошипела Энни. – Мисс Локер или этих, которые за экраном?