Читать книгу - "Бей в точку - Джош Бейзел"

— Ни хрена себе, — бормочу себе под нос. — Я вышвырнул Скинфлика с шестого, и он выжил?

Эта история не дает мне покоя.

— Что обычно является причиной смерти? — спрашиваю.

— Разрыв аорты, — отвечает мой студент.

— М-м-м. — Аорта, самая крупная артерия, — это, в сущности, такой вытянутый в длину воздушный шарик, из каких педофилы любят скручивать фигурки разных животных.[58]Поскольку аорта заполнена кровью, неудивительно, что от удара она разрывается. — А еще? — спрашиваю.

— Травма головы и кровопотеря при разрыве внутренних органов, — добросовестно отчеканивает студент.

— Хорошая работа.

От всех этих мыслей мой рот полон желчи. Хотя скорее оттого, что полчаса назад я проглотил сразу четыре моксфена. Зато голова ясная.

— Результаты лабораторного анализа вашей крови после инцидента со шприцем пока неизвестны, сэр.

— Не бери в голову, — успокаиваю я его, хотя, по правде сказать, предплечье у меня дергает. Но взятую у Эссмана пробу, вероятнее всего, кто-то давно выбросил в корзину, так что вряд ли она дошла до лаборатории. В противном случае рабочий день слишком многих людей увеличился бы на целых пять минут.

— Ближе к делу. — С этими словами Френдли отпихивает ногой стульчик с перекладиной для ног и занимает командирское место справа от больного, после чего студент-практикант пододвигает его вместе со стулом ближе к месту действия. Я становлюсь слева от Скилланте. Операционная сестра уже сидит в головах, рядом с ней, на разных уровнях, подносы с инструментами.

— Итак, внимание, — говорит Френдли. — К пациенту из категории ИПХ вроде бы надо отнестись с повышенным вниманием. Как к копу, остановившему патрульную машину у раздаточного окошка фастфуда. Но у нас не «Макдоналдс», так что будем профессионалами.

— Что такое ИПХ? — спрашивает мой студент-практикант.

— Иск о преступной халатности, — объясняет Френдли. — Претензии урегулированы в судебном порядке. Девять лет назад.[59]

Я благодарен своему студенту за заданный вопрос, так как тоже не врубился, что имел в виду Френдли. Но у меня явно нелады с концентрацией внимания. Это все моксфен. Я словно потерял сознание на какую-то долю секунды.

— Синьор? — обращается ко мне Френдли.

Я стряхиваю с себя оцепенение.

— Ручку.

Через секунду она у меня в руке, причем уже без колпачка. То ли медсестра проделала это с такой скоростью, то ли я опять на мгновение вырубился. Короче, мрак.

Я разглядываю брюшную полость Скилланте в ожидании, что сейчас последует вертикальный разрез. Горизонтальные я видел только при кесаревом. А вот каким он должен быть, бог весть.

Я вожу ручкой в воздухе над животом больного с видом человека, принимающего важное решение. Наконец Френдли не выдерживает:

— Давайте уже.

Я провожу линию из некой точки под нижними ребрами до самого лобка Скилланте. Пупок я обвожу кружком — если по нему полоснуть, в прежнем виде его уже не восстановишь.

Я возвращаю ручку операционной сестре и говорю:

— Нож.