Читать книгу - "Ящер-3 - Эрик Гарсия"

– Винсент Рубио, – начал бронтозавр, его роскошный бас буквально пропел мое имя, – вы обвиняетесь в высшем преступлении недозволенного изменения личин в общественном месте, а потому, несмотря на ваш юный возраст и отсутствие данных о предыдущих преступлениях, мы тем не менее решили отнестись к данному делу со всей серьезностью. Понимаете ли вы выдвинутые против вас обвинения?

Я кивнул и попытался сказать «понимаю». Но в глотке у меня было сухо как в пустыне, горло слишком стремительно вибрировало, и высокий Совет получил от меня только писк, хрип и быстрый кивок.

– Как же вы намерены оправдаться?

Я перевел дух, возблагодарил звезды за то, что мой отец покинул зал и пробормотал:

– Я невиновен.

Дальше последовал добрый час показаний дам, которые были в тот день в доме Дуганов, причем все показания давались на пленке, не вживую, а также краткое судебное свидетельство, данное как введение ассоциативным членом Совета. Сложно было пробиться сквозь звук собственного сердцебиения, поток бегущей воды окутывал мою голову, но все же я оказался достаточно бдителен и сообразил, что, несмотря на всю помпу и высокопарную болтовню, Совет практически не располагает какими-то реальными доказательствами, чтобы обвинить Джека или меня. Эта банда старперов попросту пыталась раздуть уже затухший костер, и пока мы с Джеком держались нашего плана, хрен бы они раздули хоть искорку.

После того, как все свидетельства были представлены, председатель-бронтозавр – очевидно, здесь главный – снова встал и спросил, не хотел бы я изменить свои показания или представить какую-либо дополнительную информацию. Я сказал, что нет, и легкий шепоток разнесся среди членов Совета.

– Вы ведь наверняка знаете, – продолжил бронтозавр, – что ваш друг уже во всем сознался.

Шок пробежал по моему телу, как будто удар электричества, и я полностью сосредоточился на том, чтобы мои колени оставались неподвижны, а руки ровно на них лежали. Это наверняка был фокус – вот зачем нас держали порознь. В школе я уже читал «1984» Оруэлла (на самом деле только последние несколько страниц, но в тему я в целом врубился), а потому знал, что это обычная тактика. Разделяй и властвуй.

– В чем сознался? – спросил я, удерживая фронт.

– Бросьте, – сказал главный член Совета. – Будет гораздо проще, если вы честно расскажете нам, что случилось, и мы все сможем с этим закончить. Джек уже свой вклад сделал. Теперь ваша очередь.

Но я держался твердо, и после пятнадцатиминутной бомбардировки вопросами по-прежнему стоял на своем, все это время задумываясь, действительно ли Джек раскололся. Судя по всему, они знали чертовски много про события того дня и, в частности, про наши действия. Могли они вывести все это только лишь из продемонстрированных в самом начале свидетельств? Были это всего-навсего предположения?

Члены Совета уже собрались было снова за меня взяться, но тут чья-то тень отделилась от стены и выступила на свет. Это был представитель велоцирапторов, тощий, недорослый малый. Двигался он с необычайной грацией, без всяких усилий, и подскользнул ко мне под бок раньше, чем я толком его заметил.

– Прошу вас, – произнес он, стараясь глотать шипящие и лишь слегка шепелявя. Такое порой случается как с рапторами, так и с орнитомимами – наши продолговатые рыла могут сделаться преградой для языка. – Позвольте мне поговорить с этим мальчиком.

Остальные пожали плечами и осадили назад, а мелкий раптор предложил мне встать со стула и провел меня из зала Совета в небольшую темную комнату слева. Там мы сели на пол друг напротив друга, сразу же оказываясь в легкой, почти дружелюбной атмосфере, несмотря на мурашки, которые то и дело пробегали у меня по спине.

– Ты понимаешь, зачем ты здесь? – спросил он, и я кивнул. – Конечно, понимаешь. Ты разумный молодой раптор, Винсент. Это я точно могу сказать. И ты оказался в ужасной ситуации.

Казалось, член Совета ждет, что я заговорю, а потому я ответил ему кратким «угу» – это при том, каким я вообще-то был болтуном.

– Вся эта уйма старых динозавров на самом деле жаждет мести, хотя так может вовсе не показаться. У них есть избиратели, у них есть законы, и они просто пытаются делать то, чего от них ждут. Однако, – продолжил он, – работа часто поглощает их с головой. Все они просто свихиваются и становятся такими, какими ты только что их там видел. Зубы скрежещут, когти летают – дикие твари…

Тут из меня вылетел легкий смешок, и он ухмыльнулся в ответ.

– Я лишь говорю о том, – продолжил представитель рапторов, – что нам совсем не обязательно через все это проходить. Будь у них такая возможность, они бы тебя тут всю неделю промурыжили. Задавали бы вопросы, мало-помалу тебя ломали, а в самом конце, ручаюсь, ты бы рассказал им то, что они хотят услышать. Я уже видел такое раньше. Уверяю тебя, это малоприятное зрелище. Но здесь только мы с тобой. И я собираюсь поведать тебе правду, годится?

К прямому разговору я уже был готов.

– Угу.

– Они крепко прижали Джека. Отпечатки перчаток, следы от велосипеда. Одна из дам почуяла его запах на своей личине. Совет взял его с потрохами и спускать ему ничего не намерен.

– Он… он заговорил? – спросил я.

– Нет, – сказал раптор. – Он молчал как рыба. Не стану тебе лгать. Но он весь в очень крутых проблемах, и Совет думает кое о каком серьезном наказании. Исправительно-трудовым лагерем для малолетних преступников Джек не отделается. Вся штука в том, что в последнее время было слишком много вольностей с личинами. Все те Б-ремешки, что сгорели в Сан-Франциско, окончательно их взбесили. Теперь они изо всех сил ищут козла отпущения. И похоже, как раз Джек им станет.

Я с трудом сглотнул слюну. Такое в мои планы никогда не входило.

– Они… в смысле… высшее преступление…

– Ты хочешь спросить, приговорят ли его к смертной казни?

– Да, – выдохнул я.

– Нет. Джек еще слишком молод, а кроме того, есть сведения, что до млекопитающих ничего из случившегося не дошло. Но это не значит, что Джека легко отпустят. Во время вынесения приговора он будет считаться взрослым. Это означает одну из тюрем в Канаде.

Ка-на-да. Три слога – одно до смерти пугающее слово. Никто в точности не знал, что происходит в рептильных тюрьмах, что расположены в этих суровых краях, но одной мысли о том, что Джека буду пичкать исключительно снегом и беконом, было достаточно, чтобы я впал в паническое настроение.

– Он не может гуда отправиться, – торопливо произнес я, стараясь говорить потише, пусть даже слова потоком лились из моего рта. – Ведь его там… нет, он не должен туда попасть!

– Согласен. Для своего возраста Джек очень крепкий парнишка. Но его там живьем съедят. Боюсь, в самом буквальном смысле. Ты слышал рассказы.

Я их слышал. Басни о каннибализме и беспредельном насилии в системе канадских тюрем – агрессии не только беспрепятственной, но даже поощряемой охранниками в тех местах. Джек со всеми своими потрохами лишь возбудит аппетит у тех монстров с Великого Белого Севера. Внезапно я понял, что должен его спасти.