Читать книгу - "Дочь болотного царя - Карен Дионне"

Мои руки были красными, потому что я выжимала горячее яблочное пюре сквозь марлю, чтобы отделить сок от мякоти. На кухне было душно и жарко. Я чувствовала себя шахтером, который добывает уголь глубоко под землей. Стянув футболку через голову, я вытерла ею лицо.

– Надень футболку, – велела мама.

– Не хочу. Слишком жарко.

Мама бросила взгляд на отца. Тот лишь пожал плечами. Тогда я скомкала футболку и швырнула ее в угол, а затем, громко топая, поднялась по лестнице в свою комнату и плюхнулась на кровать, закинув руки за голову. Я смотрела в потолок, и моя голова была полна всяких плохих мыслей о родителях.

– Хелена! Немедленно спускайся вниз! – позвала мама снизу.

Я не шевелилась. Было слышно, как родители спорят:

– Джейкоб, сделай что-нибудь.

– Что мне сделать?

– Заставь ее спуститься. Заставь ее помогать. Я не могу все делать сама.

Я перекатилась с кровати на пол и принялась копаться в груде одежды в поисках сухой футболки, надела ее, а сверху еще и рубашку, и, так же громко топая, сбежала вниз.

– Ты никуда не пойдешь! – сказала мама, когда я пересекла кухню и сдернула с крюка у двери свою куртку. – Мы еще не закончили.

– Это ты не закончила. А с меня уже хватит.

– Джейкоб!

– Слушай свою мать, Хелена, – сказал отец, не отрывая взгляда от ножа, который затачивал в этот момент. Я видела его отражение на лезвии. Отец улыбался.

Я бросила куртку на пол, побежала в гостиную, упала на медвежью шкуру и зарылась лицом в мех. Я не хотела учиться варить желе. Я не понимала, почему отец не встал на мою сторону и что происходит со мной и моей семьей. Почему я готова разрыдаться, хотя вовсе не хочу этого.

Я села, обхватила колени руками и вонзила зубы в предплечье, пока не почувствовала вкус крови. Если уж я не могла заставить себя не реветь, нужно было хотя бы найти причину для слез.

Отец вошел в гостиную и встал надо мной, скрестив руки на груди. В одной из них он держал нож.

– Поднимайся.

Я поднялась. Вытянулась во весь рост, стараясь при этом не смотреть на нож, и стояла так прямо, как только могла. Скрестила руки на груди, выпятила подбородок и посмотрела отцу прямо в глаза. Я не бросала ему вызов. Пока нет. Я просто хотела, чтобы он понял: какое бы наказание он ни придумал, у него будут последствия. Если бы я могла вернуться назад во времени и спросить у одиннадцатилетней себя, как я собиралась отомстить отцу за наказание, я не получила бы ответа. Единственное, что я понимала тогда: отец не мог сказать или сделать ничего такого, что заставило бы меня смириться и помочь маме варить желе.

Отец смотрел на меня так же пристально. А затем он поднял нож и улыбнулся. Это была хитрая, кривая ухмылка, которая словно говорила: будь я поумнее, сделала бы, как он велит, потому что теперь он намерен поразвлечься. Он схватил меня за запястье и сжал его так крепко, что я не смогла вырваться. Изучил отметку, которую я оставила зубами на предплечье, и коснулся кончиком ножа моей кожи. Я вздрогнула. Этого я не хотела. Я знала: что бы ни задумал отец, будет намного хуже, если он поймет, что я испугалась. А я не испугалась, точнее, не совсем, во всяком случае, боли я не боялась. В процессе нанесения татуировок я получила богатый опыт терпения. Теперь я понимаю: я вздрогнула, поскольку не знала, что он намерен сделать. В умении контролировать окружающих присутствует определенная психологическая составляющая, которая может быть такой же действенной, как и физическая боль, которую вы причиняете человеку, и я думаю, что этот инцидент – хороший тому пример.

Отец провел ножом по моему предплечью. Порезы, которые он оставил, не были глубокими, но кровь все же выступила. Он медленно соединял ножом отметки моих зубов, пока не получилось кривое «О».

Он остановился, изучил свою работу, а затем нарисовал несколько сплошных линий с одной стороны и еще четыре с другой.

Закончив, он поднял мою руку так, чтобы я могла видеть результат. Кровь стекала по ней и капала с локтя.

– Иди и помоги своей матери.

Он постучал кончиком ножа по слову, которое вырезал на моей руке, и снова улыбнулся, как будто хотел сказать: он с удовольствием продолжит заниматься этим, если я не сделаю так, как он велит.

Со временем шрамы побледнели, но, если знаешь, где их искать, и сейчас можно прочитать слово «БЕГОМ» на внутренней стороне моей правой руки.

Шрамы, которые отец нанес моей матери, были гораздо глубже.