Читать книгу - "Похищенная - Чеви Стивенс"

Исключением из правил, когда мамины прикосновения я получала естественно, были случаи, когда я болела, и она таскала меня повсюду, беседуя с докторами и фармацевтами обо всех симптомах в самых обескураживающих деталях, обнимая меня рукой за плечо и положив свою маленькую ладонь мне на лоб. Я никогда ничего не говорила по этому поводу — мне это очень нравилось. Она даже спала вместе со мной, когда я была больна, и по сей день запах мази для растирания при простуде «Вейпораб» напоминает мне о теплой тяжести ее маленького тела, лежащего рядом со мной, от которого исходили надежность и спокойствие.

Когда Выродок проходил мимо, то обнимал меня, похлопывал по животу или проводил рукой по спине, а еще он каждую ночь крепко прижимался ко мне. Сначала его прикосновения вызывали у меня отвращение, но за прошедшие месяцы я настолько отключилась, что могла иногда ответить на его объятие и при этом ничего не почувствовать. Были моменты, когда моя тоска по прикосновению была такой сильной, что я сама, плотно зажмурив глаза, прижималась к нему, представляя себе на его месте кого-то другого, кого я люблю, и ненавидя себя за это.

Я удивлялась, почему от его кожи не исходило того зловония, которое должна была распространять его разложившаяся гнилая душа. Иногда я улавливала чистый аромат стирального порошка, которым мы пользовались, — натурального, биологически разлагающегося, — на его одежде, а после душа я еще несколько минут чувствовала тонкое благоухание мыла на его руках и коже, но все это быстро улетучивалось. Даже когда он работал на свежем воздухе, я никогда не слышала, чтобы от него шли какие-то запахи внешнего мира — горного воздуха, травы, смолы, хвои. Ничего такого. Один только пот. Даже частички запаха не желали соприкасаться с ним.

Воду для огорода каждый день нужно было носить от речки в ведре, но меня это не смущало, потому что это была возможность опустить руки в прохладные струи и плеснуть себе в лицо. Была почти середина июня, и срок, по моим подсчетам, уже подходил к девяти месяцам. Мой живот был таким огромным, что я иногда сомневалась, не перенашиваю ли: я точно не знала, когда забеременела, так что вычислить было трудно. В один прекрасный день я притащила большое ведро воды вверх по склону холма и начала поднимать его, чтобы полить растения. На улице было очень жарко, а я работала напряженно, так что пот залил мне глаза, и я поставила ведро на землю, чтобы перевести дыхание.

Пока я одной рукой массировала спину, живот мой дернулся от судороги. Сначала я не обратила на это внимание и снова попробовала поднять ведро. Боль появилась опять, на этот раз уже сильнее. Зная, что он будет психовать, если я не закончу выполнение своих обязанностей, я набрала побольше воздуха и дополивала оставшуюся часть грядки.

Закончив, я подошла к нему — он прибивал какую-то доску на крыльце — и сказала:

— Время пришло.

Мы зашли в дом, но только после того, как он проверил, что поливка огорода завершена. Вскоре после того как мы оказались в хижине, я почувствовала внутри какое-то движение, странное ощущение, как будто что-то вырывается из меня наружу, а затем по моим ногам на пол потекла теплая жидкость.

Выродок читал все эти книжки вместе со мной, поэтому знал, что сейчас должно произойти, но все равно с озабоченным видом замер на входе в хижину. По ногам у меня капало, я стояла посреди лужи и ждала, когда он выйдет из оцепенения. Но когда он стал белым как полотно, я поняла, что могу ждать еще очень долго. Хотя я и сама была перепугана до смерти, я должна была как-то его успокоить. Мне требовалась его помощь.

— Все идет совершенно нормально, мое тело и должно было так поступить. Все будет в порядке.

Он принялся метаться — в хижину, из хижины, снова обратно.

Я должна была заставить его сосредоточиться.

— Можно мне принять ванну?

Ванны помогают при менструальных спазмах, и я подумала, что время у меня еще есть: промежутки между схватками были достаточно большими. Он остановился и посмотрел на меня диким взглядом.

— Так можно? Я думаю, это должно помочь.

Все так же молча он рванулся в ванную и стал набирать для меня воду.

У меня было такое ощущение, что в этот момент он готов был согласиться на что угодно.

— Только не делайте ее слишком горячей. Я не знаю, не повредит ли горячая вода ребенку.

Когда ванна наполнилась, я погрузила свое огромное тело в теплую воду.

Выродок прислонился к стене в ванной. Глаза его блуждали по сторонам, он смотрел куда угодно, только не на меня. Его кулаки то сжимались, то разжимались, как будто он хватал воздух. Этот хладнокровный псих сейчас стоял, проглотив язык, и трясся, словно подросток на первом свидании.

Вкрадчивым ровным голосом я сказала:

— Мне нужно, чтобы вы сняли с кровати постель и расстелили там несколько полотенец, о’кей?

Он бросился в комнату, и я услышала, как он носится вокруг моей кровати. Чтобы успокоиться, я попыталась вспомнить все, что читала в книгах, и сконцентрироваться на собственном дыхании, а не на мыслях о том, что я рожаю в хижине, где, кроме свихнувшегося Выродка, помочь мне некому. Я фокусировала зрение на каплях воды на стенах ванны и считала, за сколько секунд они скатятся вниз. Когда вода остыла и стала почти прохладной, а схватки стали повторяться все чаще, я позвала его — он сейчас прятался в соседней комнате.

С его помощью я вылезла из ванны и вытерлась. К этому времени схватки уже стали сильными и частыми, и мне пришлось опираться на него, чтобы не упасть. Когда мы шли обратно в комнату, живот мой обожгла резкая боль. Я споткнулась и схватилась за его руку. В хижине было холодно, так что тело мое покрылось гусиной кожей.

— Почему бы вам не развести огонь в печи, пока я устроюсь на кровати?

После того как я уселась и положила себе под плечи подушку, я уже мало что помнила, кроме жуткой боли, — большинство женщин пользуются при родах обезболивающими средствами, и, поверьте, я бы с большим удовольствием воспользовалась таким выбором. Выродок был похож на молодого отца из комедии положений: он бегал вокруг, заламывал руки и затыкал уши всякий раз, когда я вскрикивала, что происходило довольно часто. Пока я корчилась на кровати, ерзая по этой чертовой подушке, он сидел на месте в углу, спрятав голову между коленями. Он даже попробовал сбежать на время из хижины, но я так громко заорала «Помогите мне!», что он тут же вернулся.

Во всех книжках сказано, что нужно тужиться, когда чувствуешь, что ребенок уже близко, но, черт побери, все в моем организме подталкивало меня к тому, чтобы толкать. Я уперлась спиной в стену и прижалась к ней так сильно, что у меня сзади должны были остаться отметины от бревен. Положив ладони на колени, я раздвинула ноги, до скрипа сжала зубы и толкала. Когда мне удавалось сделать вдох, я отдавала команды Выродку. Чем больше я могла контролировать себя, тем, похоже, спокойнее он становился. Впрочем, «контролировать себя» — это не совсем то выражение, учитывая, что с меня градом валил пот, а командовала я в промежутках между толчками.