Читать книгу - "Когда людоед очнется - Доминик Сильвен"

— Она часто поджидала вас у «Круга Виньи». Хотела вас переубедить?

— Мы с ней горячо спорили на этой самой скамейке. В глубине души она была такой же упертой, как я. И обожала убеждать. Но она меня разочаровала.

— Чем же?

— Одно время она неплохо ладила с сестрой Маргаритой. Слушала рассказы о приключениях ее предка-ботаника. Когда Орден начал склоняться к сделке, Лу Неккер сблизилась с Болодино, который писал биографию Луи-Гийома Жибле де Монфори. Она не задумываясь проникла в библиотеку сестры Маргариты, чтобы разыскать путевые дневники и письма ботаника. Полагаю, она отксерокопировала документы, прежде чем вернуть их на место. Но у адвоката сестры Маргариты нет доказательств. Так что Болодино может похваляться, что его роман — чистейший вымысел, и возмущаться притеснением свободы творчества.

— А следы взлома обнаружили?

— Дверь, ведущая из сада в монастырь, такая же ветхая, как и дверь библиотеки. Их без особого труда можно отпереть отмычкой, не оставив следов.

— Вы уверены, что дневники взяла Лу?

— Уверен.

— Ее видел Ромен?

— Если и видел, мне он ничего не сказал. Она сама мне призналась. Еще и издевалась надо мной. Словно пересказывала безумный сценарий, порожденный моим больным воображением. Она иронизировала, но я-то знал, что все это правда. Лу даже гордилась собой. Она то лгала и манипулировала людьми, то нуждалась в слушателях, чтобы похвастаться своей ловкостью. Жаль, что она умерла такой молодой. Далеко бы пошла.

Некоторое время он рассуждал об искусстве, которое требует денег, о меценатах, об иллюзиях одних и уловках других. Затем отряхнул с рубашки и брюк глазурь и объявил, что ему пора в Орден, так как переезд в провинцию сестер из монастыря Милосердия — не единственное дело, которым ему нужно заняться. Затянув потуже галстук и надев пиджак, он направился к метро.

* * *

Африканская семья штурмовала гравиевую площадку. От разноцветных бубу рябило в глазах, новобрачные вовсю позировали. Лола позвонила мадемуазель Амели, которая подтвердила, что Матье Шевийи в последнее время зачастил к Жерве Жармону. Он пользовался своим даром речи, чтобы убедить его продать мастерские.

— Насколько я знаю вашего хозяина, он наверняка поручил вам собрать на него досье.

— Разумеется, но если вы хотите ознакомиться с его содержимым, вам придется выписать мне чек.

— Сумма та же, что и в прошлый раз?

— Именно это я и хотела вам предложить.

— Вы можете поверить мне на слово и рассказать, что вам известно, прямо сейчас?

— То есть до того, как получу чек?.. Вы надежная клиентка. Полагаю, я могу сделать это для вас.

Голос мадемуазель Амели был абсолютно серьезным. Лола задумалась, лишена ли она чувства юмора от природы, или это жизнь превратила ее в кассовый аппарат. Она внимательно ее выслушала. Выпускник престижной лионской школы бизнеса, Матье Шевийи начал свою карьеру в компании «Данон». Он мог бы там преуспеть и спокойно дожидаться очередного аргентинского кризиса, но до начальства дошли слухи о его увлечении азартными играми, и это положило конец его амбициям. Шевийи посещал шикарный клуб на улице Альфреда де Виньи, однако ему случалось заглядывать и в сомнительные игорные заведения. Его изгнали из империи йогуртов, но благодаря сестре Маргарите он обрел пост казначея Ордена. Мать Матье Шевийи была из рода Жибле де Монфори и приходилась настоятельнице племянницей.

— Я могу поработать на вас, мадам Жост. Мой хозяин увяз в своих мемуарах, так что у меня есть свободное время.

Лола распрощалась с мадемуазель Амели, ограничившись туманными обещаниями. Она убрала мобильный и сменила его на «Господина пряностей». Уткнувшись в книгу, она не замечала, как сгущаются тучи. Луи-Гийом вернулся в Париж, в усадьбу на улице Толбьяк, и принялся возделывать сад своей мечты, построив оранжерею для деревьев и растений, привезенных из дальних странствий. Он разрывался между научными изысканиями в своей лаборатории и процветающей торговлей пряностями с Пондишери и островом Бурбон, которую на время путешествия доверил своему другу и компаньону Аршамбо Сарразену, и поклялся Эглантине, что больше никогда не пустится в плавание.

Смачная капля шлепнулась на слово «тропики». Лола стерла ее подолом и в последнюю минуту спрятала роман. Разразился шумный освежающий ливень. Лола поспешно укрылась под навесом киоска, где уже стояли гости с африканской свадьбы, радостными возгласами подбадривая отставших новобрачных. Шлейф свадебного платья застрял между камнями. Новоиспеченный муж в нежно-кремовом костюме раскрывал объятия стреноженной жене. Завывал ветер. Дождь размывал щебенку. Белое платье и светлый костюм покрылись грязными разводами. Муж, как истинный рыцарь, подхватил жену на руки и бросился к переполненному навесу. Кто-то предложил другое убежище, и гости кинулись врассыпную. Молодожены нырнули в белоснежный, длинный, как корабль, лимузин с тонированными окнами.

Струи остервенело хлестали по крыше машины. Беспечная атмосфера парка Монсо, светлая нежность фасадов в стиле Оссман мгновенно испарились. Природа неожиданно резко сменила регистр. Лола подумала о Новом Орлеане, об этом далеком и совсем непохожем мире, вообразила, как на рассвете тонны воды сметают дамбы, чтобы обрушиться на спящий город, погребая привычную жизнь под толщей грязи и ужаса. Она представила Брэда Арсено в этом апокалипсическом пейзаже — великана, такого беспомощного перед разгулявшейся стихией. Может ли мирный садовник, выживший в катастрофе, оставивший позади себя погибших друзей и сменивший землю, вернуться к мирной жизни? Или трещина будет медленно разрастаться, пока не превратится в пропасть?