Читать книгу - "Убийство в Ворсхотене - Владимир Корнилов"

Сборы были закончены. Владимир перевел все свои гаджеты, известные публике и местной контрразведке, в бесшумный режим и аккуратно сложил их на столике у кровати — пусть думают, что он все еще на месте. Усевшись в кресло, он с грустью осмотрел комнату, в которой прожил последние годы. Все это время он считал, что готов к резкой эвакуации, к тому, чтобы внезапно бросить свой дом. Но сейчас понимал, что, в случае если он сюда не вернется, будет вспоминать его с ностальгией.

Хотя это, конечно, ничто на фоне возможного расставания с Таней и Димой.

Вдруг Лазарев хлопнул себя по лбу: «Чуть было не забыл!» Он порылся в хламе на письменном столе и разыскал набор мелков — мелочь, без которой ему сейчас никак нельзя было выдвигаться. Его взгляд упал на большую авторучку стального цвета. Это была ручка-пистолет, которую он еще в нулевые годы изъял у одного из своих «башибузуков» — так он называл охранников (как правило, бывших спецназовцев), сопровождавших грузы через границу. Тот клялся, что «забыл» выложить ее из своего багажа в России и якобы случайно привез в Голландию. Во избежание инцидентов с этим вышибалой Владимир забрал ее, но решил оставить у себя. Это было единственное «оружие», которое он держал дома. В конце концов, даже если его и обнаружат, то срок за него не дадут, а наличие дома такого пистолетика всегда можно будет объяснить незнанием того, что это такое. Лазарев раскрутил ручку, проверил наличие единственного патрона в ней и общее состояние. Без смазки она покрылась небольшими пятнами, но в целом выглядела «работоспособной». Пожав плечами, разведчик кинул ее с мелками в рюкзак — мало ли.

Накинув на плечи рюкзак и нахлобучив шляпу, Лазарев осмотрелся еще раз, мысленно пропел: «А звезда рюкзак на плечи — и пошел». И… пошел.

Об этом выходе знал только он и те несколько строителей, которых он нанял в начале 2000-х для оборудования новой спальни. Вдохновленный примером квартиры Анжелы, он попросил их соорудить тайную дверь, ведущую через шкаф в маленькую хозяйственную подсобку во дворе. Аккуратно раздвинув стоящие там садовые инструменты, Лазарев постарался как можно с меньшим скрипом открыть дверцу подсобки, мысленно кляня себя за то, что всегда откладывал необходимость смазать ее петли.

Кое-как справившись с замком и заперев подсобку, Лазарев двинулся было в противоположную сторону двора. Но тут по стене, усиленно шурша, пробежала вертикально вверх какая-то серая мышь, отделившаяся затем от стены и с протяжным свистом взмыв в воздух. Разведчик замер, прижавшись к стене и пытаясь понять, разбудила эта «мышь» кого-нибудь или нет. На самом деле это была пташка, которую он хорошо помнил по детству — их было немало в деревне у бабушки, та называла их «ползиками». Почему-то именно нынешним летом эти пернатые особо облюбовали Дворцовый парк, раньше их здесь не водилось в таком количестве.

Прижавшись к стене, Лазарев тщательно осмотрел двор. Когда-то этот двор был общим для четырех домов, окружавших его. Пока Владимир не застроил свою часть спальней. Лишь в одном из окон этих домов горел свет — у старого пенсионера-юриста, которого Лазарев всегда мысленно называл «Петицией» за его пристрастие к подаче всевозможных жалоб и обращений во все инстанции. В свое время он забросал жалобами и самого Владимира, пытаясь оспорить право на сооружение пристройки. Хоть Лазарев и выиграл все суды да еще к тому же добровольно выделил компенсацию старичку, тот больше никогда не здоровался и не разговаривал с русским соседом.

Ночной свет в окне Петиции не был диковинкой — Владимир обратил внимание на то, что в последнее время старик все чаще оставляет свет до утра. То ли засыпает, забыв его выключить, то ли на старости лет ему стало страшно спать одному в темноте. Но никаких шевелений за этим или другими окнами разведчик не заметил.

Лазарев тихонечко прошел через двор, держась стен садовых подсобок. У самой дальней (собственно, и принадлежащей Петиции) чернела массивная парковая скульптура орла, всегда напоминавшая Владимиру бронзовую птицу из одноименного фильма его детства. Он достал один из припасенных ключей и бесшумно открыл дверь в соседский флигилек, служивший Петиции и садовым домиком, и гаражом для нескольких его велосипедов. В свое время, когда они еще «дружили двором», юрист вручал соседу ключи для присмотра за хозяйством во время отлучек хозяина. С тех пор Владимир и хранил копию этого ключа на случай бегства.

К счастью для разведчика, старик, в отличие от него, регулярно и хорошо смазывал свои двери, поэтому Владимиру не составило труда «без шума и пыли» проникнуть во флигель, тщательно запереть его и выйти с другой стороны. Перемахнув через низкий плетеный забор, Лазарев оказался в довольно просторном дворике кубинского бара. Здесь он частенько сиживал со своими друзьями, поэтому наверняка знал об отсутствии камер наблюдения. Обойдя барную стойку и снова преодолев заборчик, он оказался в узеньком проулочке между домами. Этот проулок вел к дальнему концу Ноордайнде. Если кто и наблюдал за домом резидента, то вряд ли учел бы необходимость следить и за этой частью улицы.

Теперь предстоял 15-20-минутный переход к Безайденхауту. Лазарев старался, конечно, держаться неосвещенных частей улицы, но предугадать, где располагались фонари, реагирующие на движение, он в любом случае не мог. Да и камеры тут были повсюду — район был напичкан диппред-ставительствами и резиденциями послов. Так что оставалось лишь поглубже нахлобучить стетсон и не поднимать глаза вверх. Самое главное было не попасться на глаза полиции. Человек с толстым рюкзаком на плечах и в ковбойской шляпе на глазах мог вызвать лишние вопросы. А никаких документов, по понятной причине, Лазарев с собой не прихватил. Не так давно в Нидерландах нахождение на улицах без документов приравняли к админнарушению и ввели штраф в 60 евро. Не хватало еще сорвать миссию, попав в «обезьянник» гаагских правоохранителей.

Обойдя Центральную станцию стороной, Лазарев оказался у массивного и довольно уродливого здания голландского МИДа, прозванного в народе «Обезьяним островом» — то ли «гаагеры» так проявляли свое отношение к внешнему виду этого сооружения, то ли к его обитателям, поди разберись. Здесь-то пост охраны был круглосуточным, поэтому Владимир решил сделать крюк еще на пару кварталов.

Уже почти подойдя к дому Герта де Йонга, Владимир внезапно решил пройти еще два квартала в сторону — просто чтобы убедиться в своей догадке. Там находилось мрачное черное здание заброшенной подстанции — одно из немногих, сохранившихся в данном районе после «дружеской» бомбежки 1945-го. Лазарев хорошо знал, что в этом здании, обнесенном колючей проволокой, находилась секретная база ЦРУ. Когда он приехал в Нидерланды, еще застал ее функционировавшей. Однако в середине 1990-х американцы законсервировали ее и, насколько российский разведчик знал, использовали с тех пор всего пару раз при переброске иракских пленных в Гуантанамо. Предчувствие не обмануло Лазарева: он отчетливо увидел свет из-за жалюзи старой подстанции и какие-то тени. Похоже, база расконсервирована, Холодная война возвращается.

Разведчик, сделав крюк, вскоре оказался у дома своего парикмахера. Внимательно осмотревшись по сторонам, он нарисовал мелком большую галочку на двери Герта. Утром старик, увидев рисунок, должен подать условный сигнал Центру и затем в течение двух дней «не замечать» пропажу своего автомобиля, лишь после этого обратившись в полицию с заявлением об угоне. Если старый коммунист выполнит свою задачу, Москва автоматически запустит план «Эвакуация», готовя Лазареву три варианта отхода. Если же он не объявится в одном из трех пунктов транспортировки (в Нидерландах, Бельгии или Германии), будет поднята тревога, его будут считать провалившимся или, того хуже, беглым агентом.