Читать книгу - "Слово президента - Том Клэнси"

Боевая подготовка велась исключительно напряженно. Через каждые несколько километров были установлены цели – вырезанные из фанеры макеты танков. Когда они попадали в поле видимости, по ним открывали огонь. «Хищник» не мог определить, насколько точно велась стрельба, хотя было видно, что в большинстве своем цели оказывались разбиты к тому моменту, когда мимо них проходил первый эшелон боевых машин. Танки были главным образом российского производства, причем бронетанковые части, предназначенные для прорыва обороны противника, были укомплектованы тяжелыми танками Т-72 и Т-80, изготовленными на гигантском заводе в Челябинске. Пехота была оснащена боевыми машинами пехоты, БМП. Корпуса ОИР пользовались советской тактикой. Это было очевидно по передвижению подразделений, которые находились под строгим контролем дивизионного командования. Огромные массы боевых машин двигались с геометрической точностью, подобно уборочным комбайнам на пшеничных полях Канзаса, проносясь по пустыне ровными линиями.

– Я уже видел это в кино, – заметил главный сержант на станции электронной разведки.

– Где? – спросил майор Сабах.

– Нам показывали русские – тогда советские – фильмы по тактике ведения боя, сэр.

– Есть разница между ними? – Очень хороший вопрос, подумал сержант из разведывательной службы.

– Весьма небольшая, майор. – Он показал на нижнюю часть экрана. – Видите? Командир роты растянул свои танки в линию, сохраняя точное расстояние и интервалы между машинами. Недавно «хищник» пролетал над разведывательными силами дивизии, выдвинутыми вперед, и они тоже были выстроены точно так же, как и в советском учебном фильме. Вы не занимались изучением советской тактики, майор?

– Только в том плане, как она осуществлялась иракскими войсками, – признался кувейтский офицер.

– Так вот, тактика иракской армии мало отличалась от советской. Суть ее в том, чтобы нанести мощный стремительный удар, прорвать оборону противника и не дать ему времени на перегруппировку. При этом руководство танковыми частями осуществляется централизовано. Для русских ведение боя – чистая математика.

– А каков их уровень боевой подготовки?

– Достаточно высокий, сэр.

* * *

– Эллиот организовала слежку за Райаном прямо отсюда, – показал Хольцман, подъезжая к магазину «7-одиннадцать».

– Ты хочешь сказать, что по ее указанию за ним следили?

– Да. Лиз ненавидела его. Я никогда…, нет, в конце концов мне все-таки удалось разобраться в этом. У нее были личные счеты с Райаном. По какой-то причине она возненавидела его еще до того, как Боб Фаулер стал президентом. Причем до такой степени, что организовала утечку информации, которая должна была нанести ущерб его семье. Здорово, правда?

Это не произвело особого впечатления на Пламера.

– Таков Вашингтон.

– Верно, но она использовала свое официальное положение и государственные средства для сведения личных счетов. Такая вендетта, может быть, и характерна для Вашингтона, но является противозаконной. – Хольцман выключил двигатель и жестом показал Пламеру, что можно выходить.

Внутри они увидели маленькую женщину, хозяйку магазина, и кучу детей американо-азиатской наружности, которые раскладывали на полках товары перед началом утренней субботней торговли.

– Здравствуйте, – приветствовала их Кэрол Циммер. Она узнала Хольцмана, который заходил, чтобы купить хлеб и молоко. Впрочем, тогда его главной целью было осмотреть магазин. Она не знала, что он репортер. Но лицо Джона Пламера показалось ей знакомым, и Кэрол показала на него. – Я видела вас по телевидению!

– Да, я действительно с телевидения, – с улыбкой признался комментатор.

Старший сын – на нагрудной табличке было написано имя Лоренс – был настроен менее дружелюбно.

– Чем могу помочь вам, сэр? – спросил он. Юноша говорил по-английски без акцента, взгляд его ярких глаз был подозрительным.

– Мне хотелось бы поговорить с вами, если не возражаете, – вежливо сказал Пламер.

– О чем, сэр?

– Вы знакомы с президентом, не правда ли?

– Кофеварка вон там, сэр. Пончики на прилавке. – Юноша повернулся к ним спиной. Судя по всему, свой высокий рост, подумал Пламер, он унаследовал от отца. Похоже, он получил неплохое образование.

– Одну минуту! – позвал его Пламер. Лоренс повернулся к нему.

– В чем дело? Нам нужно заниматься работой. Извините.

– Ларри, будь вежливым с джентльменом.

– Мама, я ведь рассказывал тебе, что он сделал, помнишь? – Когда Лоренс снова посмотрел на репортеров, его глаза красноречиво говорили, что он думает о них. Этот взгляд болезненно ранил Пламера, причинив ему такую боль, какой он уже давно не испытывал.

– Извините меня, прошу вас, – сказал комментатор. – Я всего лишь хочу поговорить с вами. Как видите, здесь нет никаких телевизионных камер.

– Ты сейчас учишься на медицинском факультете, Лоренс? – спросил Хольцман.

– Откуда вы это знаете? Кто вы такой, черт побери?

– Лоренс! – послышалось предупреждение матери.

– Одну минуту, пожалуйста! – Пламер поднял вверх руки. – Я действительно хочу всего лишь поговорить с тобой. Здесь нет камер, никто не записывает наш разговор. Все сказанное останется между нами.

– Да уж, конечно. Вы дадите нам свое слово?

– Лоренс!

– Мама, позволь мне заняться этим! – огрызнулся студент и тут же извинился. – Извини, мама, но ты не знаешь, в чем дело.

– Я всего лишь пытаюсь разобраться…

– Я видел, что вы сделали, мистер Пламер. Неужели никто не сказал вам этого? Когда вы плюете в лицо президенту, вы плюете в лицо моего отца! А теперь покупайте, что вам нужно, и уходите. – Он снова отвернулся от них.

– Но я не знал, – возразил Пламер. – Если я в чем-нибудь ошибся, то почему ты не скажешь мне об этом? Обещаю, даю тебе слово, что не сделаю ничего, что повредит тебе или твоей семье. Но если я сделал что-то плохое, скажи мне, прошу тебя.

– Почему вы решили оскорбить мистера Райана? – спросила Кэрол Циммер. – Он хороший человек. Он заботится о нас. Он…

– Перестань, мама. Таким людям наплевать на все! – Лоренсу пришлось вернуться и вмешаться в разговор. Его мать слишком наивна.

– Лоренс, меня зовут Боб Хольцман. Я работаю в газете «Вашингтон пост». Мне известно о вашей семье уже несколько лет. Я отказался писать статью, потому что не хотел впутывать вас. Я знаю, что делает для вашей семьи президент Райан. Я всего лишь хочу, чтобы Джон услышал это от вас. Все сказанное останется между нами. Если бы я хотел сделать случившееся достоянием общественности, то мог бы давно опубликовать все, что знаю.

– Почему я должен доверять вам? – резко бросил Лоренс Циммер. – Вы ведь репортеры. – Эта горькая фраза вызвала у Пламера почти физическую боль. Неужели в мнении людей его профессия упала так низко?